Старый Свет. Книга 3. Атташе - стр. 29
Коллинз угостился бренди из бутылки, пожал мне руку и вылез в иллюминатор. Мне даже дышать стало легче – когда есть такой напарник, любая авантюра кажется по плечу! А Джек Доусон… Неужели этот тот самый бедолага, которого мы выловили из океана верхом на двери? Он вроде бы говорил, что собирался податься на океанический лайнер…
Я форменным образом обворовал кухню ресторана первого класса. Дождался, когда ужин закончится, а кухонные рабочие разойдутся по каютам, и выбрался из вентиляции с большим холщовым мешком, который стащил в прачечной. На дне мешка лежало несколько смен чистого белья, тоже краденого, чтобы использовать в качестве прослойки между бряцающими и звякающими предметами. Конечно, в закромах ресторана я поживился руссильонскими консервированными фруктами и хамоном, арелатскими корнишонами и оливками, вином, коньяком и содовой, а ещё полупудом пшеничной муки, апеннинскими спагетти и кое-чем кроме этого. Груз получился увесистый – я едва успел скрыться с ним под столом, за которым пряталась решётка вентиляции, когда один из поварят таки наведался в кладовую, чтобы тайком полакомиться мороженым.
С вооружением дело обстояло похуже. Оно хорошо охранялось, и потому вместо винтовок и револьверов я стащил из кают-компании для офицеров несколько образцов холодного оружия – шпаги, кортики, абордажные топоры родом из позапрошлого столетия.
Всё это богатство я складировал в одном из ответвлений вентиляции под шлюпочной палубой, с опаской размышляя о том, что не один я ползаю по коммуникациям, и большим кретинством будет просрать весь скарб по чистой случайности.
Веста наверняка знал про вентиляцию – нужно же ему было заниматься промышленным шпионажем и собирать компромат. Не убийства же расследовать его сюда посадили, верно? И знал капитан Шиллинг – у него-то точно была самая полная схема корабля. И анархисты – им, скорее всего, слили информацию о тайных ходах товарищи с верфей.
Анархизм получал своё распространение там, где власти отказывались заниматься трудовым законодательством и слишком потворствовали дельцам и картелям – на Сипанге, в некоторых городах Апеннинского архипелага, отчасти в Арелате и Руссильоне. В Альянсе власти их давили нещадно, вплоть до смертной казни, в Протекторате местные любители орднунга, услышав речи анархического свойства, наливались дурной кровью и могли затоптать баламута самостоятельно, без привлечения полиции. А в империи активность ячеек товарищей сошла на нет в годы лихолетья. Одна их часть поддержала Ассамблеи и разделила судьбу лоялистов, какой бы она ни была, другая решила, что за свободу комфортнее бороться в странах тёплых и заморских. «Наше отечество – всё человечество» – аргументировали они.
Попадались среди анархистов и весьма интересные личности: энергичные, эрудированные и языкастые, с которыми хорошо схлестнуться в словесных баталиях за рюмочкой чая и очень плохо на поле боя. Но это лирика. Главное, чтобы эти личности не обнаружили мой схрон раньше Доусона и Коллинза.
В каюту уже стучали. Это был Веста. Я успел нырнуть под одеяло прямо в одежде и оставить сверху только лицо, когда дверь открыли запасным ключом снаружи.
– Что с вами? – забеспокоился сыщик. – Нездоровится?
– Подите к чёрту, Веста! – нарочито страдальческим тоном простонал я. – Там, в сапоге в углу, змеюка! Гадина цапнула меня за палец, он распух, и я теперь совершаю моцион между клозетом и кроватью с завидной регулярностью! Какой-то кретин хотел прикончить меня, но выбрал неправильную змею. Вы детектив? Идите ищите, кто таскает с собой змей на корабль! И оставьте меня в покое, потому как мне вот-вот предстоит совершить очередной забег в сортир!