Старший оборотень по особо важным делам - стр. 15
Глядя на коллег, Шилов сказал:
– Спорим, сейчас нам сдадутся киллеры? – и включил «громкую связь».
В кабинете зазвучал безжизненный, как у робота, голос:
– Я хотел бы сообщить о готовящемся заказном убийстве. Буду ждать вас у бассейна СКА через час.
К бассейну приехали на двух машинах. Встали прямо напротив главного входа. Шилов, Скрябин и Соловьев сидели в «альфа-ромео», остальные – в синей «девятке» с гражданскими номерами.
– Ничего, что мы так явно стоим? – оглядываясь по сторонам, спросил с заднего сиденья Станислав.
– А от кого шухериться? – весело отозвался Серега. – Я почему-то думаю, они не убегут.
– Как они нас узнают-то?
– Внутренний голос подскажет. Даже пинка даст, если замешкаются.
– Вот, кстати, и он. – Шилов указал на вышедшего из-за угла бассейна высокого мужчину в расстегнутом черном плаще.
– Кто? – не понял Скрябин.
– Внутренний голос. Он же Вова Хрипунов, начальник охраны Геры Моцарта.
Увидев машины с ментами, Хрипунов повернул назад.
Проводив его взглядом, Серега спросил:
– Слушай, а почему Дробышев – Моцарт?
– У него родители в филармонии играли, и сам он до десяти лет в музыкальную школу ходил, – объяснил Шилов. – А потом ему во дворе скрипку сломали, и он боксом увлекся. Вон, идут!
От того угла, у которого вертелся Хрипунов, к машинам приближались двое парней в джинсах и кожаных куртках. Тот, что был ниже ростом, держался за живот и прикрывал нижнюю часть лица воротником куртки.
– Не хреново они его обработали, – напряженно протянул Скрябин.
– Пошли встречать. – Шилов открыл дверь.
Когда парни приблизились, стало заметно, что и второму сильно досталось. Все его лицо покрывали синяки и глубокие ссадины, на щетинистом подбородке запеклись сгустки крови. В глазах была покорность судьбе. Безошибочно определив в Шилове старшего, он сказал тусклым голосом:
– Меня зовут Михаил Краснов. Это я вам звонил.
Краснова посадили в «альфа-ромео», второго – в «девятку».
Шилов сказал:
– Давай сперва в «травму». Я не знал, что они в таком виде.
…А за углом бассейна контролировавший процедуру «экстрадиции» Хрипунов позвонил Моцарту:
– Это я. Все в порядке, но ты не прав. Это еще ударит по нам. Честных ментов не бывает…
В то же самое время Арнаутов около метро «Чернышевская» встречался с осведомителем. Это был тот самый Костя из свиты Моцарта, который ночью подавал в «Шаурме» коньяк. Они стояли в толчее напротив входа в подземку и нервно бросали реплики, глядя в разные стороны.
По лицу Арнаутова было понятно, что услышанная информация ему очень не нравится.
Задержанных посадили в разные помещения.
Шилов переходил из кабинета в кабинет, слушал однотипные ответы, которые давали Краснов с Селивановым. В травмпункте их немного привели в порядок, и они осмелели, сообразив, что в ближайшее время их не станут подвешивать к батарее и лупить железякой по почкам.
– Подошел мужик, попросил проследить. Бабки хорошие, вот мы и согласились, – говорил Краснов, глядя в пол; подбородок и лоб у него были заклеены пластырем, многочисленные ссадины обработаны.
– А почему он именно к вам подошел? – спрашивал Соловьев, пытаясь заглянуть Мише в лицо, но Миша прятал глаза и бубнил, словно стесняясь убогости своей легенды:
– Откуда я знаю? Какая нам разница, лишь бы бабки платил…
– За кем еще следили?