Старик и две мошенницы - стр. 4
– Хорошая штука. Давно была мечта купить такую.
– Вот и купите. У нас он подешевле, чем в аптеке.
– Ох! Повезло мне сегодня. Сколько я должен?
– Тысяча шестьсот – таблетки от давления, восемьсот – от сердца, и аппарат две триста – четыре тысячи семьсот рублей, – сосчитала Людмила.
Старик долго копался в соседней комнате и, вернувшись сообщил:
– Мелких денег нет, вот пять тысяч. У вас есть сдача?
– Нету, к сожаленью, но вы не волнуйтесь, – сказала Анастасия, – мы сейчас разменяем в вашем магазине и привезём триста рублей.
– Простите, дядя Ваня, вы здесь давно живёте? – спросила Людмила.
– В этом доме уже пятьдесят пять лет. А в Сибири с сорок первого года. Раньше жили в Смоленской области. Когда немцы стали подходить, убежали сюда к маминой сестре. Всё мечта была – вернуться. Мать говорила: кончится война, пешком уйдём к себе на речку Вазуза. Да не получилось. Отец погиб где-то под Москвой, зимой получили похоронку. У матери нас пятеро. Я младший, и мне только три года. У тётки тоже пятеро, и мужа убили как у нас. Есть нечего – что там мать в колхозе получала. Картошки у тётки совсем мало – на нас ведь не сажала. Тогда мать старшему моему брату говорит: «Иди-ка ты, Саня, милостыню просить». Вот и ели мы то, что он принесёт. А у тётки была старшая дочь Валюшка. Ей было, когда мы приехали, шестнадцать лет, а она уже работала на ферме дояркой. И стала нам, младшим, каждый день с работы молоко приносить. А вы же знаете, как строго тогда было. Надолго сажали за воровство. Моя мама ей говорила: «Не надо, Валюша, боюсь, поймают тебя». А она: «Я сама, ужас, как боюсь, но не могу смотреть, как маленькие от голода пухнут». И всю зиму носила. Она нас и спасла. А весной поймал её завфермой. Судили. Дали семь лет, – дед замолк, комок подкатил к горлу от этих воспоминаний.
– Вернулась? – спросила Людмила.
– Вернулась, но совсем больная. Туберкулёзом там заболела. Как сейчас помню, пришла однажды утром мать – мы уже отдельно от тёти жили – и говорит: «Наша Валюша умерла». Двадцать пять ещё не было. Вот скажите: «Она кто, воровка или…», – дед опять замолк, справляясь со спазмом в горле.
– Люда, нам пора, – сказала Анастасия.
Они встали и направились к двери. Он пошёл за ними. Вдруг Людмила повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза нежно и печально:
– Милый, милый вы мой дядя Ваня! Если бы вы только знали, как важно то, что вы сейчас рассказали! – она неожиданно привлекла его к себе упругими беленькими ручками и поцеловала в щёку.
– Ох! Спасибо! – сказал он, совершенно растерявшись, и не зная, что говорят в таких случаях таким женщинам, как Людмила.
Дед был немножко пьян. Чего бы он сейчас не сделал для этих милых женщин. Но что он мог для них сделать? Ах да!
– Подождите! – вскрикнул он, – я вам яиц дам! Они домашние, свежие, только из гнезда!
– Нет, нет, не надо! Нам далеко ехать, перебьём ещё, – ответила Анастасия.
Последний раз мелькнули перед ним завораживающие глаза Людмилы:
– До свидания, дядя Ваня, вы мне очень и очень понравились, – и она исчезла за дверью.
Дед кинулся к окну, чтобы ещё раз увидеть её. Анастасия садилась за руль. Людмила, сидя на пассажирском сидении, изящно втянула в кабину правую ножку в голубой туфельке, дверца захлопнулась, и маленькая белая машинка увезла её прочь вместе с льняными волосами, чудесными серыми глазами, и белым костюмчиком с короткими рукавами. Но нет! Он не последний раз её видит – они ведь привезут сдачу.