Старая эльфийская сказка - стр. 12
Мой провожатый кивнул согласно головой в ответ на их немое изумление.
— Мэлроп, — повторил он уверенно. — Так изу-вечить мог-ли только за кровь.
Эльфы враз заговорили на своем языке, перебивая друг друга и указывая на нас пальцами. Верно, оба дозорных не верили в слова своего предводителя, и доказывали ему что мы шпионы.
Но он снова лишь покачал головой, отрицая их горячие доводы.
Эльфы обступили меня, рассматривая внимательно, вертя в разные стороны, как куклу, ощупывая мои руки, плечи, словно проверяя тело мое на крепость. Они вертели мою голову, запускали пальцы в мои волосы, и так пристально вглядывались в глаза, словно хотели рассмотреть, что там, на самом их дне.
Один из Эльфов как бы между делом, видя, что я морщусь от боли, пристроил на моей порванной щеке зеленый травяной пластырь и заклеил им же рассеченную бровь. Второй, чуть нагнув мою голову, внимательно рассматривало мое ухо. Он поворачивал мою голову то так, то этак... а потом вдруг резко дернул меня за оба уха сразу.
От неожиданности я вскрикнул и ухватился за них руками, а Эльфы разразились разнокалиберным хохотом. Каково же было мое удивление, когда вместо привычных мне ушей я нащупал два длинных, острых, как перья лугового лука, эльфийских уха!
Теперь Эльфы уверились в том, что я не лазутчик. Они признали во мне своего.
Странное это было чувство; наверное, так же чувствует себя цветок, чей бутон только что открылся. Один легкий щелчок, и лепестки свободны от своего тесного плена.
Предводитель Эльфов обернулся к изумленной Гурке и жестом позвал её к себе. Она повиновалась, все так же изумленно и затравленно тараща на него глаза.
С её головой Эльф возился дольше. Он поворачивал её осторожно, держа обоими ладонями. В конце этого странного ритуала он легко щелкнул по её ушам, словно стряхивал чешуйку тонкого пепла с шелкового рукава.
Ушки Гурки оказались маленькие, чуть заостренными, как нежные цветы калы. Рассмотрев их, Эльф лишь покачал головой. Он долго смотрел в перепуганное, жалко скривившееся лицо Гурки, в её умоляющие глаза, на её безжалостно отсеченные как попало волосы, торчащие в разные стороны, и произнес:
— Изу-ро-довали. Люди унич-то-жают все прек-расное.
Тот самый Эльф, что заклеил пластырем мои раны, из своего походного мешка вытащил какую-то склянку. Зубами вырвав из неё пробку, он жестом потребовал, чтобы я дал ему руки.
— Посмотрим, то за кровь течет в твоих жилах, — сказал главный.
Что это было за зелье я не знаю, но от одной его капли на руке моей расцвели узоры, похожие на те, что рисует на стеклах мороз. Синие прекрасные тончайшие нити оплели мои пальцы, перевили запястье и лозой взобрались на плечо. Синие яркие светящиеся звезды и полумесяцы были нанизаны на них, как бусины.
— Ты Ночной Эльф, — пояснил предводитель. — Тебе нужно на север. Судя по звездам, отмеченным на твоей коже, отец твой был рожден под созвездием Четырех и Одной, — он махнул рукой. — Тебе нужно идти туда. Там твоя родня.
У Гурки на плече разрослась нежная вьющаяся зеленая лоза, с цветами, и на трепещущих веках появились синие рисунки, как лепестки васильков, как крылья бабочек.
— Ты дитя Цветов, — сказал предводитель. — Твои родичи живут там, — и он махнул в другую сторону.
Мы с Гуркой переглянулись. Расстаться? Теперь, когда мы так далеки от людей?