Стану смелой для тебя - стр. 18

– Это плохо?

Продолжая чувствовать длинный задумчивый взгляд, Санта не выдержала первой. Задала вопрос, вновь рискуя, поднимая на Данилу глаза.

Во рту стало сухо, Санта даже пожалела, что не попросила хотя бы воды…

Потому что он – красив, каким был всегда. А у неё снова, как в детстве, язык готов прилипнуть к нёбу.

Готовясь к встрече, Санта в глубине души надеялась, что её влюбленность – возрастное и временное. Пройдет. Но как-то… Вот сейчас смотрела и испытывала мучительный дискомфорт.

И смотреть не могла. И не смотреть не могла.

Рисковала… Переживала мучительный кульбит в желудке и очередной приступ тахикардии… Отводила взгляд… Чувствовала тоску.

В отличие от Чернова, не могла бы честно сказать ему, что они «давно не виделись». Потому что для неё этот мужчина всегда был где-то рядом. На фотографиях, парах, в мыслях.

Всегда в костюме и при галстуке. Определенно научившийся продавать себя задорого. С опрятно лежащими волосами и явно контролируемой щетиной на лице. С цепким взглядом, парой складок на лбу…

С ведущими от скулы к подбородку длинными пальцами. Которые против воли притягивают внимание, и Санте хочется сглотнуть сильней. Сильней же пересыхает в горле.

– Да, плохо.

Санта продолжала следить за пальцами, которые оторвались от подбородка, опустились на столешницу… Чернов побарабанил ими, а потом только заговорил, привлекая внимание к лицу…

И заставляя вновь покраснеть. Ведь всё это время он смотрел на неё. И конечно же видел, что Щетинская ведёт себя, как цирковой пуделёк. С открытым ртом следит за действиями дрессировщика.

Мог бы усмехнуться, пристыдить. Но не стал. Честь ему и хвала.

– Ты никогда не станешь, как отец.

Санта понятия не имела, осознает ли Данила, какие ужасные слова для неё говорит, но в его тоне не было ни намека на жалость или сожаление. Ровный, спокойный. И слова такие же.

– Никто не станет. Он был тем, кем был, потому что делал то, что хотел сам. Если твоя мотивация сводится к желанию быть, как он, высок риск, что как-то утром ты проснешься с пониманием, что жизнь просрана, Санта…

Чернов сказал без нажима, но Санта всё равно скривилась на этом неожиданном «просрана». Прозвучало слишком по-панибратски. Будто они действительно давно знакомы и даже могут просто говорить о жизни. Почему-то сходу стало понятно: с другим претендентом на стажировку вот так он разговаривать не стал бы. И как бы впору радоваться, а Санте стало неприятно.

– Или не проснусь…

Слова сорвались с девичьих губ раньше, чем Санта успела потушить протест. Сказано было грубовато для неё. И смелости надолго не хватило.

Быстрый взгляд в мужские глаза, будто с вызовом, и резко на колени, как только во взгляде Чернова мелькают смешинки.

Ведь очевидно: для него подобный вызов – слабоват. Он уверен, что прав. Да и чего греха таить? Сама Санта боится того же. Просто ни с кем и никогда это не обсуждала. А Чернов так быстро раскусил…

Хотя не должен был. Это ведь не его дело.

– Ладно. Наверное, пока рановато для таких серьезных разговоров.

После недолгой паузы на попятные первым пошел сам Данила. За что ему спасибо… Которое Санта сказала мысленно.

– Чтобы принимать какие-то решения, нужно себя испытать. Поэтому всё нормально. Идя на стажировку, ты не подписываешь пожизненный контракт. Но я просто хочу, чтобы ты помнила о разнообразии, которое предполагает выбранная тобой профессия. Я учу этому студентов, стараюсь донести до каждого… Для человека, получившего качественное юридическое образование, открыты все двери. Куда-то можно заходить с ноги. Там будет легко. Куда-то придется долго стучаться. Кулаком, а может лбом. Где-то конкретно выбивать. Каждый решает для себя. Я знаю людей, просидевших несколько лет на тухлом предприятии и убедивших себя, что достигли потолка в профессии. Мол, расти больше некуда. Хотя, на самом деле, они всего лишь ударились темечком о личный потолок и оказались неготовыми двигаться дальше, пробивать его. А ещё неготовыми признаться себе же в своей посредственности. Точно так же я встречал людей, понимающих, что потолка, как и голубого неба, которое мы вроде как видим, подняв голову, по факту не существует. Это иллюзия. Ни когда ты применяешь право, ни когда вершишь правосудие, ни когда интерпретируешь или пишешь. Зато в каждой из сфер есть недосягаемый, но манящий горизонт. Кого-то это пугает. Для кого-то это азартный вызов. Нашей профессии можно посвятить жизнь в режиме двадцать четыре на семь, но при этом не понять и половины причинно-следственных. В этом её сложность. В этом её интерес. Пока ты молодая – пробуй. Ты правильно делаешь, что начинаешь рано. Но не оказывай себе же медвежью услугу, подменяя свои желания ожиданиями отца, которых скорее всего не было…