Стану ему женой. Ребенок от монстра - стр. 17
Я нахмурилась.
Таких совпадений не бывает. Я не случайно оказалась там.
А ведь Михаил сам откликнулся на резюме, выложенное в интернете... Первое собеседование прошло удаленно. Он был в восторге. Не заострял внимания на образовании, тащил изо всех сил – даже Геннадий Александрович удивился. Не говоря про эйчара.
И сразу же взял больничный, когда меня приняли.
Твою мать.
На меня вышли специально, заманили в компанию? Но как, зачем? Объяснить это мог только Михаил.
По скайпу он не ответил, по телефону тоже – гудок шел, трубку не брали. Сменил номер? Старый телефон я и сама выбросила по дороге, предусмотрительно скопировав контакты. Я написала ему везде. Может не ответить, но с сотрудниками Михаил как-то держал связь. Пригрожу, что сообщу обо всем в полицию. Чтобы ускорить дело, я написала на почту. Затем нашла списки тех, кто в розыске.
Снайпера я отлично запомнила.
Внимательно рассматривала снимки, многие были не очень качественными. Изучала черты, понимая, что плохая съемка, время, даже пластика, могли изменить их. Среди них я неожиданно наткнулась на Андрея…
Вот это удар.
Он все еще в розыске. За него объявлена награда. Выглядит так ужасно, что у меня заболело сердце. Худой, полуприкрытые глаза, и в них ничего нет, кроме пустоты и личного ада. Одна сторона лица обвисла. Фото сделали, когда он был в заключении. Если не снят с розыска, значит, власти не нашли тела... Хотя это ни о чем не говорит, конечно. Ничего не гарантирует.
Я досмотрела список до конца – снайпера не было.
Взгляд вернулся к Андрею. Я прочла текст, и больно было от каждой строчки.
– Дурак, – с горькой обидой прошептала я. – Что ты с собой сотворил?
Стало обидно за нас с дочкой. За то, что он не сумел наладить жизнь после службы. За сигареты на кухне, и за то, что не любил меня. Пока я была с ним, то на все закрывала глаза. Теперь молчаливая обида, которую я прятала, выгрызла себе путь наружу.
Что ты с собой сделал? Почему не пытался исправить?
Он никогда не рвался за богатством, ему не нужно было влияние. Но вместе с тем ничего не менял. Даже не пытался. Раньше я принимала это в нем, а потом… начала завидовать Дине и ее семье, когда их увидела.
Что-то звякнуло – мне ответили. Я открыла вкладку:
«Зачем сообщать в полицию? Чего ты хочешь?»
Ого! Михаил ответил.
«Поговорить!»
Я испугалась, что он даст заднюю, но арт-директор согласился на видеозвонок. Полиция его испугала. Сонный, он щурился в полумраке комнаты. Лицо и шея гладкие, без ушибов, не похоже, что он действительно попал в аварию.
– Ты одна? – хмуро спросил он.
– Да, – я проследила, чтобы в обзор не попала кровать с дочкой, и вообще ничего, что могло выдать местоположение гостиницы. – А с кем я могла быть?
Михаил явно ждал кого-то увидеть.
– Что ты хотела? – он сразу закрылся.
– Ты слышал, что Геннадия Александровича убили?
Я следила за лицом арт-директора. Брови сошлись над переносицей, но он не слишком удивился – да, уже знает. Нервничает, но не особо боится, вдруг поняла я… Меня осенило: он в растерянности, и не понимает происходящего, поэтому ответил на звонок.
– Что ты хотела? – повторил он, пытаясь скрыть страх.
Если я права, и меня устроили в это теплое местечко, то инициатором был не он. Слишком молод, пустышка – Михаил напоминал Валеру. Наверняка тоже меняет девушек, ходит по клубам и покуривает травку. Но чего-то он боится. Страх чувствуют все. У всех есть слабые места.