Становясь легендой - стр. 46
– Тебя не узнать! – воскликнул Маран, с гордостью осматривая вытянувшегося юношу. Тот улыбнулся в ответ, и инквизитор заметил, что его подбородок уже не раз был выбрит. А ведь в последний раз они виделись чуть меньше полугода назад, как и все ишимерцы, Мартин взрослел рано.
Они прошли в главный зал монастыря, где уже собрались за обедом другие монахи. В честь посвящения Мартина был устроен настоящий пир – на столе появились соленья, хранящиеся в кладовой для особых случаев. Брат Канни сиял от гордости за воспитанника и от счастья, что наконец-то можно вкусно поесть, не нарушив ни одного обета.
После того, как трапеза была закончена, все разошлись по делам, а Маран решил посидеть с подопечным в тишине на улице. Они отправились на прогулку вокруг монастыря, болтая о том и сем. В конце концов они устроились под навесом дровницы, чтобы отдохнуть в тени.
– У меня кое-что есть для тебя, – вдруг сказал Мартин. Он сунул руку в свернутую ткань, перекинутую через плечо, и вытащил оттуда деревянный кирпич, покрытый геометрическими узорами.
– Ты все-так разобрал ее, – усмехнулся Маран, принимая подарок. Разумеется, в монастыре у Мартина не было ни инструментов, ни нужных материалов, и до оригинала поделке было далеко, однако шкатулка получилась прекрасная.
Инквизитор попробовал открыть подарок, но у него не вышло. Он попробовал снова, и опять потерпел неудачу.
– Что ты сделал? Она не открывается!
– Открывается, только не так. Я немного усовершенствовал механизм, – довольно объяснил юноша ломающимся голосом. – Не переживай, то, что внутри, долго не испортится! У тебя есть время разобраться.
Маран посмотрел на своего подопечного и впервые за все годы усомнился, верным ли решением было привести ишимерца в Церковь.
Нелюдь
"– Сначала они "просто для общего развития" читают запрещенные книги на проклятом древнем языке, а потом мы ищем их по следам из трупов! Как по мне, нелюдям, особенно магам, вообще нужно запретить учиться читать, это решит все наши проблемы!" – сказал газетчику глава церковного розыска.
Как и у каждого древнего рода, у графов Непервых имелся свой старинный особняк. Как и все подобные особняки, он стоял на окраине столицы, окруженный величественными садами и лесом, и мог вместить в себя хоть четыре поколения графов, но вот беда: вмещал только два поколения и ровным счетом одного с половиной человека графской крови. Больше Непервых в Нейвере и не было.
Здесь, на тихом участке возле самого леса, никто не интересовался повстанцами из Лиазгана или сгоревшим речным городком со смешным лошадиным названием: сегодня, в последний летний день, в особняке готовились к особенному событию.
Толстая служанка Полли, которая была и ключницей, и поварихой, и горничной, и няней, и боги знают, кем еще, рано утром построила все свое бравое войско в холле, чтобы дать указания каждому лично.
Старику-дворецкому, доброму Борису, было поручено вытирать пыль и мыть окна.
Немой девушке, которую граф держал из милости, было велено отмыть до блеска все полы и начистить все, что только можно начистить.
Конюху, который за неделю не произносил больше десяти слов, было поручено привести в порядок ворота и дорогу до особняка.
Сама Полли решила наводить порядок на графских этажах – всех, которые были выше второго. Обычным слугам туда ходить запрещалось, потому уборка хозяйских комнат была ее сакральной обязанностью.