Станислав Лем – свидетель катастрофы - стр. 62

Подобная дилемма стояла тогда перед всеми польскими евреями. Те, кто не хотел покидать родину, находили убежище во властных структурах, что лишь усиливало повсеместный антисемитизм. Работники официальных учреждений постоянно жаловались на «еврейское засилье». Вскоре после окончания войны сотрудник советской госбезопасности обращал внимание начальства на то, что значительная часть служащих в государственном аппарате пеняет на большое число евреев в министерствах и ведомствах. В 1947 году комиссар по вопросам обеспечения еврейского населения в Кракове информировал верхи: «Сохраняется более или менее скрытая неприязнь к евреям, свойственная также и низам демократических партий (то есть ПРП и ее союзников. – В. В.), хотя и в куда меньшей степени. То же самое касается армии и милиции»[260]. Да что там, даже лидер партии Владислав Гомулка, отстраненный от власти, доносил в начале декабря 1948 года Сталину, что в государственном и партийном аппарате страны слишком много евреев, причем часть из них «не чувствует себя связанной с польским народом <…> никакими нитями или же занимает позицию, которую можно назвать национальным нигилизмом <…> Я располагаю многочисленными документами, что существующее положение дел в области состояния руководящих кадров как в партии, так и в государственном аппарате вызывает серьезную тревогу и недовольство. В то же время в партии <…> сложилась такая обстановка, когда никто не имел мужества высказать критические замечания против нынешней персональной политики. Недовольство же выражается в кулуарах»[261]. То же недовольство, но в отношении кадрового состава политработников Войска Польского, высказывали в 1943 году командующий дивизией им. Тадеуша Костюшко Зыгмунт Берлинг и его зам по политико-воспитательной части, коммунист Влодзимеж Сокорский[262]. В 1949 году уже член Политбюро и глава общепольской профсоюзной организации Александр Завадский говорил в доверительной беседе: «Я считаю, что засилье евреев в партийных и государственных органах Польши является серьезной политической проблемой»[263]. А в конце сентября того же года министр общественной администрации, старый коммунист Владислав Вольский, в личной беседе с одним из сотрудников советского посольства раскритиковал Бермана, заметив, что из-за господства «лиц еврейской национальности» в Министерстве общественной безопасности Москва не получает объективной информации о событиях в Польше. В апреле 1950 года Вольский даже обратился к советскому послу с просьбой разрешить ему встретиться со Сталиным, чтобы донести до советского вождя свою озабоченность «еврейским вопросом». Тогда же, согласно спецдонесению ТАСС, член ЦК и бывший социалист Стефан Матушевский следующим образом высказался о решении Политбюро ограничить полномочия двух функционеров еврейского происхождения – Бермана и Замбровского: «Многие работники ЦК – евреи – рассматривают это решение как наступление против партийных работников-евреев, отстранение их от руководства партией <…> это решение будет горячо одобрено всей партией»[264].

Почему же Москва не прислушивалась к этим голосам? Ведь в Советском Союзе тогда кипела настоящая антисемитская кампания, прикрытая лозунгами борьбы с космополитизмом. Казалось бы, Сталин должен был остро реагировать на подобные сигналы, – тем более что как польская госбезопасность, так и армия были нашпигованы советскими офицерами, которые осуществляли дополнительный контроль за происходящим (достаточно вспомнить министра обороны Константина Рокоссовского; начальника контрразведки Войска Польского, полковника НКВД Дмитрия Вознесенского, и его зама, тоже полковника НКВД Антона Скульбашевского, одно время занимавшего пост главного военного прокурора Польши). Но нет, – репрессированными оказались как раз поляки: сначала антикоммунисты, а затем Гомулка и его товарищи по антифашистскому подполью. Все просто: Сталин не доверял людям, которые провели всю оккупацию в Польше, а не были заброшены с советской стороны. Естественно, что среди этих «московских поляков» было немало евреев, в то время как среди соратников Гомулки их не было вовсе. А еще поляки норовили смотреть на все через призму интересов своей страны, а не интересов СССР (которые отождествлялись с интересами мирового коммунизма). Евреи же были легче управляемы, поскольку сидели в Польше как на вулкане, отторгаемые большинством населения. Причем Польша была в этом не одинока. В Венгрии того периода Политбюро и ЦК вообще по большей части состояли из евреев.