Станешь моей? - стр. 11
— Кажется, это твоё, — подаю я Фэйт одежду, висящую на приоткрытой дверце, а точнее, просто мужские брюки на подтяжках и длинные, выше локтя, чёрные кожаные перчатки.
— А это твоё, — вручает она мне вешалку с формой штандартенфюрера СС.
И я ухожу переодеваться за дверь, где получаю последние инструкции и бутылку шампанского. А когда возвращаюсь, застаю девушку стоящей у торца шкафа ко мне спиной.
Патефон, к сожалению, не рабочий. Но когда с пульта я включаю музыку, раздаётся звук, словно по пластинке шуршит игла, а потом уже знакомая нам с Фэйт мелодия.
Leben, liebe ich zu leben…
— Ich kann euch sagen… — резко разворачивается Фэйт.
Прикрывая руками грудь, она скользит спиной по торцу шкафа. И этот взгляд коварной соблазнительницы заставляет меня застыть и даже открыть рот от изумления. И я поражён даже не тем, как она преобразилась, как вошла в роль, а тем, что выучила слова. На немецком. «Жить, я люблю жить. Я могу вам сказать…»
— … ich liebe zu gefallen, — «… я люблю нравиться», — покачивая худыми бёдрами, подходит она.
Упирается рукой мне в грудь, толкает, заставляя сесть, а затем снимает с меня фуражку и, откинув назад волосы, заправски поправляет на своём лбу лакированный козырёк.
— Wenn ich mir was… — Встаёт её нога на стул между моих. — …wünschen dürfte. — «Если бы я могла… чего-нибудь себе пожелать», — наливает она шампанское и подаёт мне один фужер. А я привычно ловлю взглядом в полукружье камеры огонёк.
Сейчас он не просто зелёный, а зелёный-судорожно-моргающий, что значит «да!» её дебют зашёл на ура. Вялые Члены в восторге и требуют продолжения банкета.
И она даёт его им. Мне. Медленно идёт под музыку по комнате. То ссутиливается, прикрываясь руками и демонстрируя худенькую спину и торчащие лопатки. То наоборот, словно приглашая, оттягивает большим пальцем на талии висящие на подтяжках брюки, подавая вперёд бёдра.
— Ты потрясающая! — снимаю я китель, когда поглаживая себя по животу, она опускает руку в штаны. А потом не даёт мне до конца раздеться, поднимает, тянет к себе за галстук.
Я оставляю только галстук, позволяя вести себя. Расстёгиваю и снимаю на ходу рубашку. Перешагиваю через упавшие брюки. А под ними на мне ничего и не было. И, подхватив падающую фуражку, отправляю её в полёт по комнате, когда аккуратная кругленькая головка Фэйт запрокидывается, а мои губы ловят её губы в поцелуе.
Избавить её от брюк — дело двух секунд, но оттянув подтяжки, я отпускаю их вниз медленно-медленно, и даже слегка завидую тем, кто видит сейчас со спины как обнажается её упругая попка — единственное мягкое место на всей её худой нескладной фигуре, которая так преобразилась в танце.
— Ах! — резко выдыхает она, когда мои ладони накрывают её возбуждённые грудки. И отклонившись, зубами стягивает плотные перчатки.
Её дрожащие пальцы скользят по моим плечам. На большее смелости ей не хватает. Но я здесь именно для того, девочка, чтобы тебе не было страшно. Для того, чтобы тебе было хорошо.
И я подхватываю её на руки и аккуратно укладываю на холодные простыни поперёк кровати. Для офицера СС было бы странно целовать заключённую. А потому, ограничившись единственным поцелуем в губы, я развожу её ноги, но вхожу, только когда получаю согласный кивок.
— Ах! — выгибается она на кровати. На узкой кровати.