Стальные скелеты Книга 1. О героях не плачут - стр. 10
– Марья Антоновна, расскажите еще, ну пожалуйста!
Но старушка озабоченно помотала круглой седой головой с проплешинами: ей пора было принимать таблетки, а хранились оные в учительской, в сейфе, чтобы не сперли ироды, то есть ученики.
– Потом, потом, детки, на следующем уроке закончу.
И тогда Ванька Сомов с абсолютно невинным видом спросил:
– Вот вы все говорили, Марья Антоновна: фашисты, фрицы. А какая национальность-то у них была, мы чего-то не поняли?
Историчка, наверное, была так довольна успешным занятием, что не просекла подвоха. Улыбнулась пожелтевшими протезами и ляпнула сдуру:
– В основном, Ванечка, это были немцы, хотя не только…
Тут она одумалась и со щелчком захлопнула рот. Но было уже поздно, парни с русского ряда – самого удобного, у окна и поближе к еле теплым батареям – разом развернулись и уставились на самую заднюю парту в среднем ряду. За ней оцепенели, схватились за руки рыжие и обычно румяные, а сейчас серо-зеленые от ужаса братья Вегнеры.
Правда, Марья Антоновна не растерялась и этим порушила ребятам весь кайф. Она мигом проковыляла через класс к Вегнерам, выкрикивая на ходу почему-то басом:
– Всем сидеть! С места не двигаться!
Дошла, вытащила парней из-за парты и под прикрытием своего тощего тела отконвоировала в учительскую. А когда русские пацаны после уроков вывалились из школы, везде уже дежурили полиция и дружинники, так что большая расправа не состоялась. Но старуху после того случая уволили или она сама не захотела оставаться. А заодно и с мировой историей было покончено навсегда.
Дым не хотел вспоминать тот день, сжимал под партой до хруста кулаки и тряс головой – а отогнать воспоминания все равно не удавалось. Ведь и день тогда был почти такой же: середина осени, 15 октября, холод в классах, а за окном сырая темень и пощелкивание капель о карнизы. Тогда он был рад-радешенек, что не оказался втянут в дурацкую драку, и что можно было сразу после уроков бежать домой, к родителям.
А за пару недель до того дня он вернулся из школы и очень удивился тому, что отец был дома. Отец работал кассиром в большом, стылом, с вечно пустующими полками универсаме, за место свое сильно держался. Даже выходил из дома всегда на полчаса раньше, бормоча себе под нос что-то про происки коллег. И после окончания смены приходил домой в униформе (серый комбинезон без карманов и бордовый фартук), не снимал его до закрытия магазина на случай, если потребуется срочно подменить кого-то. Но сейчас был одет по-домашнему, сидел на краю дивана, а мама в халате и с распущенными волосами полусидела, откинувшись на подушку, по плечи накрытая пледом.
У отца на коленях стояли две миски, в одной салат из огурцов и помидоров, в другом фруктовая нарезка. Дым снова удивился: овощи и фрукты так сразу не раздобудешь, да и стоят дорого. Из своего универсама отец никогда ничего не приносил, все покупал на самом дешевом рынке. Но сейчас он деревянной ложкой загребал поочередно то в одной миске, то в другой, подносил ко рту матери. Она хохотала, мотала головой и накрепко сжимала губы. Тыкала подбородком в отца, мол, ешь сам.
– Мам, ты чего это, заболела? – спросил Дым с порога комнаты. Когда понял, что может простоять тут незамеченными еще час. Отец оживился и поманил его пальцем, а мама сказала торопливым шепотом: