Стальные посевы. Потерянный двор - стр. 26

– Озанна, Озанна. – Оду била крупная дрожь, отчего ее зубы громко стучали. – Озанна, ты жив?

– Жив, да, – просто ответил тот, хотя и сам не был уверен в самочувствии. – Ты ранена?

– Нет, нет, – тряслась Ода.

– Ты кричала… – вспоминал он череду событий.

– Он когда по мне топтаться начал, больно в живот лягнул, а я его толкнула и об копыто поцарапалась, – нервно тараторила Ода. – Я в порядке. Озанна, это его кровь?

Бланш отнял руки принца от туши и отбросил ее в сторону, а потом принялся осторожно раздевать Озанну, осматривая.

– Это ваша кровь! Тут из раны хлещет! – воскликнул он.

– Плохо, – оценил Озанна. – Бланш, костер. Разожги костер.

Проследив, что тот принялся исполнять приказ, Озанна ухватился за Оду и потянул ее навстречу, чтобы привлечь внимание к своим словам, а не к ране на ребрах.

– Ода, это все не страшно. Послушай меня! Ничего прижигать сейчас не надо, Бланш, просто разведи костер. Уймитесь оба и слушайте! – Озанна вскипал от того, что они так мельтешат. – Кровь сейчас остановим, не беда. Беда вот в чем: кабаны пугливы, они ни за что к людям не ворвутся, а, почуяв опасность, сбегут. Этот, значит, бешеный. Да не реви ты! Срочно рану промыть кипяченой водой. Ода, иди кипяти и поищи что‑то в лекарском ящике. Бланш, накали нож, мне надо сделать надрез под языком – поможет от бешенства.

Наконец Ода промыла раскуроченный по краям надрыв на животе Озанны и присыпала кровившую рану едкой смесью из двух мешочков. Озанна позволил себе не проверять ее выбор средств, и от жжения завыл сквозь стиснутые зубы. Принц мучился от полученного ранения, потому потел, но лесной воздух обдавал их стылыми порывами ветра, отчего пот мгновенно остужался. Озанна шумно выдохнул и решил не тянуть с самым невыносимым из предстоящего:

– Бланш, тебе придется сделать мне надрез и прижечь рану. Уже светает, как раз можешь разглядеть, что делаешь. – Озанна открыл рот, высунул язык и поднял его кончик к верхней губе.

Нехотя Бланш поднес раскаленный нож и сделал небольшой надрез у уздечки. Озанна завопил и принялся отплевывать кровь, которой оказалось немного, потому что укол тут же запекся. Принц вытянул руку, требуя, чтобы ему подали бурдюк. Сделав несколько глотков, он поморщился, облил два пальца и сдавил ими рану на ребрах.

– Давай, прижигай уже, – велел он, но тут же снова откупорил бурдюк. – Хотя подожди.

Он еще отхлебнул широкими глотками, от жадности и неуклюжести проливая липкое пойло на подбородок, и кивнул в знак готовности, но готов он, конечно, не был. Кожа зашкварчала под раскаленным металлом, а Озанна крепко зажмурился и беззвучно разинул рот, под конец процедуры издав только скрипучий хрип. Ода держала его за голову и гладила, унимая боль. А когда из глаз Озанны непроизвольно потекли слезы, она прижала брата к груди и принялась с ним раскачиваться. «Сейчас все пройдет, мой хороший, сейчас полегчает».

– Не хочу пополнить ряды неудачников, погибших на охоте, задранных теми, кого считают добычей. – Озанна усмехнулся сквозь пелену слез.

– Не пополнишь. – Она поцеловала его в мокрый лоб. – Рассвело, тебе надо поспать. Сегодня мы точно никуда не пойдем.

Он не думал спорить с сестрой, только и хотел приютиться в коконе из плаща и отлежаться. Когда принц задремал, похрапывая оттого, что лежал на спине, Ода принялась отмывать свои руки, лицо и собираться.