Стальные посевы. Потерянный двор - стр. 15
– А какова история в ереси?
– Почто вам это знать, Ваше Высочество? – буркнул Джонат.
– Мы так долго готовимся и учим легенду о новых нас, но священнослужителю должно знать ересь, чтобы отличить ее от канона.
Брат Джонат взглянул на него с нескрываемым осуждением.
– Вот ведь, – он выдохнул и начал рассказ. – Всякая ересь губительна для неокрепшего ума, а то, что я сейчас, побоясь, поведаю, вовсе исток всякой ереси. Но так и быть, пусть то буду я, а не какой‑то попутный пустомеля или, того хуже, гормовы дворяне… Ладно. Ваш дед слыл верным защитником Дамы, он изгнал из Эскалота народ, который насаждал противоканонное знание.
– Фей, – подсказал Озанна, за что получил в ответ строгий взгляд Джоната.
– Все так, мой принц. Они плодят эту ересь, потому что ею оправдывают деяния противоестественные.
– Магию? – тут уже вмешалась Ода.
– Моя дама, вот вам к чему сии глупости? Что ж, раз я уже взялся… Согласно их учению, искатель изначально родился дочерью, и по женской ветви она унаследовала от Дамы все ее чудесные умения, которые теперь феи называют дарами, а себя одаренными. Чушь! Кхм. Но так как жен, кроме нее, еще в мире не было, братья не различили в ней иную природу. Дама породила еще двух младших сестер, ибо зрила она, что ровно столько пригодится. С их появлением стало понятно, что искатель больше похож на них, чем на братьев. Однако первая женщина, повторюсь, согласно кощунственной ереси, была во многом сильнее и прекраснее, потому каждый брат пожелал взять ее в жены. Из-за нее свершилось первое убийство – каждый из трех братьев выбрал путь. И только после ее побега убийца и защитник примирились и взяли в жены младших сестер, которые ее невзлюбили, ведь она поселила в их душах зависть. Говорят, что род фей происходит от нее, потому они вечно и желанны, и гонимы, и вынуждены скрывать свою натуру.
– Так вот кого Ферроль называл «Первая после Дамы», – задумчиво протянул Озанна.
– Ох, а я и не удивлен, что этот подлец Ферроль – еретик! Простите, мой принц.
Озанна подал знак, что не оскорблен выпадом и полностью согласен.
– Если род фей идет от старшей сестры, то как она смогла произвести на свет дитя? Младенца разве возможно сделать, ну, без мужчины? – наивно расспрашивала Ода.
Брат Джонат замер и даже забыл дышать. Он выбирал между непристойным и кощунственным ответом, а потом и вовсе отказался:
– Нет! Нет. Довольно, моя дама! Я не посмею с вами обсуждать эдакое надругательство над природой человеческой.
– Вопрос‑то резонный, – заметил Озанна, почесав подбородок. – Мне тоже интересно. Не осуждайте нас, брат Джонат. В Горме множество фей, и все как один не любят нашего дедушку. Может, дадите нам знание, которое авось пригодится?
Поторговавшись с собою, священник ответил:
– По легенде, она родила не одно дитя, а разрослась буйной кроной, подобно древу, – и каждой ветви передала по одному дару. А понесла она своих детей от мученика.
– Так его же убили, – не понял Озанна.
Брату Джонату, судя по выражению лица, с превеликим трудом давалась эта нелегкая беседа:
– Она его оживила.
– Что?! – хором спросили близнецы.
– Это был первый дар, который она использовала после побега. До того ей все давалось легко под взором Дамы, но вдали от матери ей, как говорят, пришлось искать магию в себе и в мире.