Стальной корабль, железный экипаж. Воспоминания матроса немецкой подводной лодки U-505. 1941–1945 - стр. 18

За время пересечения нами Бискайского залива мы были вынуждены совершить несколько «экстренных погружений» из-за сближения с вражеской авиацией. Это было подлинное испытание для экипажа субмарины: скрыть подводную лодку под морскими волнами еще до того, как вражеские самолеты получат шанс обрушить на наши головы свой смертоносный груз. Во время первых таких налетов наши сердца стучали, я думаю, громче наших работающих дизелей, но через на удивление краткое время подобные погружения стали для нас совершеннейшей рутиной. Порой мы слышали, как над нами взрываются глубинные бомбы, сброшенные этими стервятниками, но они ложились слишком далеко, чтобы причинить ущерб или заставить нас серьезно волноваться.

После того как мы пересекли Бискайский залив, напряжение несколько ослабло. Проходя Азорские острова, мы выключили один дизель и пошли на половинной скорости, чтобы экономить горючее. Капитан-лейтенант даже стал разрешать трем членам экипажа одновременно постоять вместе с вахтенными на мостике, покурить и насладиться свежим воздухом. Какое же это было наслаждение – стоять на мостике с хорошей сигаретой, ощущая, так теплый африканский бриз бьет тебе в лицо! Дома, в Германии, в это время года наши семьи все еще теснились вокруг еле горящего камина.

Довольно скоро, однако, экваториальная теплота превратилась из благословленной в сущее проклятие. После того как мы пересекли тропик Рака, подводная лодка в дневное время стала прогреваться подобно доменной печи. Германские субмарины не были оборудованы системами кондиционирования воздуха, поэтому мы использовали любой возможный предлог, чтобы выбраться на палубу и спастись от температуры обжарки внутри корпуса. Когда мы погружались, океанская вода охлаждала прочный корпус, вызывая постоянный дождь из конденсата, льющийся на нас. Мы переоделись в облегченную до предела тропическую форму: брезентовые шорты цвета хаки и без рубах. Выбираясь на палубу, мы надевали на головы тропические пробковые шлемы с широкими полями. Вскоре, густо загорев, мы стали похожи на истинных жителей Африки.

Тропическая жара портила наши запасы продовольствия куда быстрее, чем ожидалось. Так, например, в момент нашего выхода из Лорьяна у нас на борту было 3000 яиц. В холодных водах Северной Атлантики яйца могли продержаться свежими по меньшей мере два или три месяца, прежде чем начали бы портиться. Теперь же, в жарком африканском климате, яйца начали портиться уже через пару недель. Командир решил, что мы должны съесть их как можно быстрее, и объявил, что мы можем есть их сколько угодно каждому за завтраком, обедом или ужином. На борту нашлись такие любители яиц, которые начали истреблять их буквально дюжинами ежедневно. Спустя несколько дней никто из нас уже не мог даже видеть этих маленьких белых дьяволов. Многими из нас даже их запах еще долгие годы воспринимался как омерзительный.

Долгими ленивыми днями мы медленно продвигались на юг. В ясные прохладные ночи мы выбирались на верхнюю палубу, рассаживались на ней и, глядя на пылающий над головой Южный Крест, рассказывали различные истории из нашей прежней жизни, которые могли вспомнить. Поначалу казалось идиллическим плыть под этими странными созвездиями навстречу нашей неизвестной судьбе. Но недели через три после нашего выхода из Лорьяна эта скучная рутина начала действовать мне на нервы. Нескончаемый цикл вахт, попытки освоить по учебнику английский язык под непрекращающейся капелью конденсата, рассказы по десятому разу все тех же жизненных историй, заводимые в сотый раз одни и те же граммофонные записи. Для таких молодых парней, как мы, все это бездействие превращалось в медленную психологическую пытку.