Стальной альков - стр. 30

Жест женщины становится материнским, когда она ласкает серебряный подбородок, который луна мгновенно, с мягким механическим пылом соединяет с плотью. Смеётся кровь калеки в этом странном импровизированном цехе влюблённых металлов и плоти, мечтающей металлизироваться. Торс того лейтенанта берсальера поднимается с силой в полноте своей мужественности.

– У меня нет больше губ, – говорит он, – но в любви можно обойтись без поцелуя! Я плохо говорю, но могу петь и даже танцевать… Какая разница, если моему позвоночнику затем потребуется три дня кислорода, чтобы поправиться? Сейчас, когда лунные экипажи высадились, мне нужно танцевать, чтобы показать, что я способен любить тысячью неизвестных способов. Эти страстные ароматы кричат, как запах баллистита, обжигавшего на Карсо. Кричат кричат героизм и любовь!.. Мы танцуем и поём. Это новая траншея, где, возможно, таится неприятельница, не доставляет нам боли, напротив, она питает нас своим наслаждением. Если это продлится, то я излечусь! Даже мои губы возродятся! Мы танцуем, поём вместе!

Инвалиды пели. Шелееест, шуршааание, голубиное воркооование волн на могилах, похищенных у кладбищ, и колыбелях, привлееечённых запахами моооря.

Трое калек танцевали, стараясь придать изящество жестам, пряча в волосах дам свои рассечённые, или обезображенные взрывами лица. Двое других в элегантной и аккуратной форме, без ноги по самый пах, поднимались, и на костылях пытались выстукивать странный ритм морской барабанной дроби. Альпино[64] попросил у меня разрешения пройти вперёд, танцуя, поскольку каждый раз его пустой рукав слегка касался лица дамы, сидевшей рядом со мной. Это была миланская синьора: большие ясные детские глаза и пухлый, всегда смеющийся рот под тяжёлыми белокурыми волосами и покрытым каплями пота лбом. Она добрая, умная, полная непонятной снисходительности и доступности в своём разнообразном флирте. Она была страстно влюблена 5 лет назад; потом жизнь их разлучила. Мы большие друзья. Я говорю с ней от сердца к сердцу, и она мне отвечает с абсолютной искренностью.

– Я обожаю танцевать, но я никогда прежде не испытывала такого наслаждения, как тогда, когда танцевала с лейтенантом берсальером с серебряной челюстью. Я невысокого мнения о себе: я кокетка, быть может, даже что-то похуже… но ты пойми меня… Я была так счастлива, когда он сжимал меня в объятиях. Мы даже были с ним там, внизу, на берегу. Он пытался поцеловать меня в грудь, я ему позволила. Когда вы так легко одеты, как мы сегодня, господин, то очень легко поддаться. Он, должно быть, так несчастен, бедняжка!..

Я подружился с капитаном альпийских стрелков, балагуром и бабником, без ноги и правого бедра. Этим вечером он точно забыл о своих утратах.

Я сказал ему, что моя белокурая подружка положила на него глаз, и он, приблизив ко мне вплотную лицо, прошептал с видимым удовольствием: