Стальная Крыса. Золотые годы - стр. 60
– Тридцать пять кредитов. Цена божеская.
Я был склонен в этом усомниться. Пока Боливар расплачивался, я выловил телефон и набрал номер Паки. Пальцы жгло, как напалмом, пока я их не вытер. Наконец длинные гудки оборвались.
– Пьюссанто сказал, чтобы я позвонил по этому номеру…
– Если вы – Марвелл, то он меня предупредил.
– Вот как? Хорошая новость.
– Он сказал, что это плохая новость. Но велел вас забрать. Где вы?
Я объяснил, и он нашел в справочной директории адрес Ядовитого Пита. А тем временем Боливар – ах, легкомыслие юности! – совершил роковую ошибку, попробовав еду. И вот его затылок опирается на стойку, а я заливаю пиво ему в рот. Оно с шипением испарялось. К моменту появления человека, похожего на грызуна, Боливар почти пришел в себя.
Оглядываясь, прибывший подергивал носом и щеточкой усов.
– Это вы – Марвелл? – Он пнул алкаша носком туфли.
У Паки и зубы оказались крысиные – острые, желтые.
– Я здесь, – сказал я.
Он оглядел меня с головы до ног и съежился при виде отвратительной Боливаровой личины.
– Мы из цирка, как и Пьюссанто, – объяснил я. – Мы его друзья. У вас есть на чем нас увезти?
– У меня кенгурудль. Пьюссанто приказал доставить вас в его контору.
– А я и не знал, что у ГНУСа есть контора.
– Тихо! – Он испуганно огляделся, но ни алкаш, ни робоповар не услышали моей последней фразы. – Не к чему трубить на весь мир о налоговых расследованиях. А контора у него, конечно же, есть. Но это, разумеется, секрет, потому что никому не полагается знать, чем он здесь занимается. Я его бухгалтер. Вы готовы ехать?
– Разумеется.
Мы покинули ресторан, и я с подозрением осмотрел машину. Подобное я видел лишь у цирка в вечер премьеры. Пассажирская кабина кенгурудля была подвешена между огромными пружинно-поршневыми ногами. Мы взобрались по трапу, привинченному к ближайшей ноге.
– Пристегнитесь, – велел Пака. – Эта штуковина умеет двигаться. Придумана специально для геологов, на пересеченной местности ей цены нет.
Он врубил двигатель как раз в ту минуту, когда, завизжав тормозами, позади остановилась полицейская машина. В тыл кенгурудлю ударил луч мощного прожектора. Мы с Боливаром съежились, сползли на дно кабины.
– А ну, слезай! – властно прорычали снизу. – И держи руки на виду.
– Я ничего плохого не сделал! – пискнул Пака.
– Мы не спрашиваем, что ты сделал и чего не сделал. Мы приказываем слезть с этой штуковины. А ну, живо!
– Только попробуй, и ты покойник! – обещал я со всей свирепостью, на какую только был способен. И ткнул его в бок согнутым пальцем.
Пака ойкнул.
– Это пистолет, – сказал я, – и мой палец дрожит на спусковом крючке. Вперед!
Паке ничего не оставалось, как нажать на акселератор. Кенгурудль взвился в воздух. Когда он приземлялся, пружины и поршни смягчили удар. И тут же последовал новый гигантский прыжок. Пока мы находились в воздухе, я не испытывал особых неудобств, но при ударе о землю подбородок с силой бился о ключицу.
Патрульная машина с включенной сиреной пустилась в погоню. Я понял, что наш попрыгунчик в дорожных пробках незаменим – он разом перемахивал через несколько машин. Но на пустом шоссе ему не тягаться с колесным транспортом.
На окраине города полиция начала приближаться. Мы скакали по промышленному району, вдоль дороги чернели фабричные корпуса. За очередным перекрестком здания уступили место оградам, и я махнул рукой.