Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939-1945 - стр. 48

Хальбернагелю пришлось отнести письмо назад. Жаль, сказал Хейне, что фюрер не всегда бывает последователен – уж если немецкая женщина не должна курить и пользоваться косметикой, то вполне могла бы обойтись и без бюстгальтеров, поскольку хорошо сложена от природы. Тогда бы Паули уж точно обанкротился.

Хейне выступил с подобным предложением на мостике и загремел в кочегарку: Паули подслушал его и принял «карательные меры». То, что кочегарка стала учреждением для наказания провинившихся, сильно поразило черную котельную братию. Они долго спорили, в какую вахту воткнуть Хейне. Паули принял решение, достойное царя Соломона.

– Ты небрежно козырнул мне сегодня, так что отправляйся в кочегарку и бросай там уголь в топку, ты у нас большой и сильный, – сказал он Тайхману.

В одной вахте с Тайхманом оказались два ветерана. Они несколько лет лопатили уголь на судах рыболовного флота и не собирались надрываться на работе. После каждой третьей лопаты они делали перерыв. Пока «Альбатрос» держал малый ход, Тайхман их не трогал. В этом режиме он сам мог поддерживать огонь в топке, два же других кочегара завалились на уголь и уснули.

В полночь пришел Шмуцлер и принес им кофе.

– Кочегарам оставить?

– Ты уже пятую ночь подряд приносишь сюда кофе и пятый раз задаешь этот дурацкий вопрос.

– Да я просто хотел сказать…

– Я один делаю всю работу и имею право выпить весь кофе. Можешь ты вбить себе это в голову, наконец?

– А если они нажалуются начальству?

– Начальству?

– Ну да, Паули.

– Какой же ты тупой, Шмуцлер. С тобой бесполезно разговаривать, – сказал Тайхман, и тут его с силой бросило на стену бункера. Он ничего не видел – все погрузилось во мрак. Стало тяжело дышать, и он подумал, что задохнется от угольной пыли. Кто-то схватил его за правую руку. Когда он попытался освободиться, тьма заплясала у него перед глазами и ему показалось, что он то раскачивается на качелях, то кружится на карусели.

– Давай выбираться отсюда! – крикнул он и закашлялся.

– Помоги мне, – завопил Шмуцлер.

После короткой борьбы Тайхман вывернулся и стряхнул с себя Шмуцлера. Потом он на ощупь пробрался к переборке, разделяющей кочегарку и машинное отделение. «Обычно водонепроницаемую дверь задраивают, но я знаю, как открыть ее, – подумал он. – Там есть одна задрайка наверху, а другая – внизу. Постой-ка, куда надо повернуть верхнюю – вверх или вниз? Вверх, конечно». И он повернул ее. Хорошо, а теперь нижнюю тоже вверх. Вот так, все очень просто.

Но дверь не открылась.

«От волнения, должно быть, я повернул задрайки не так, как надо». Повернув их вниз, он всем телом навалился на дверь.

Но она по-прежнему не открывалась.

И Тайхман теперь был совершенно спокоен. Он почувствовал, как Шмуцлер прижался к нему. Прерывистое дыхание кока щекотало ему кожу на груди.

Тайхман со всей силы бросился на дверь, но она не поддавалась.

И тут он услышал голоса, доносящиеся из машинного отделения. «Сейчас я ее открою», – подумал он и со всей силы отчаяния бросил свое тело на дверь. У него было такое ощущение, что он сломал себе все кости. Дверь не поддавалась. Тогда он забарабанил по ней кулаками. Затем отошел на несколько шагов, разогнался и снова бросился на дверь.

– Эти придурки нас заперли. Они хотят, чтобы мы здесь утонули…

– Помогите! – заорал Шмуцлер.