Сталинка - стр. 15
Та послушно вытерла глаза кончиком головного платка, кивнула:
– В моргах нет. Стало быть, живая. Бог дасть, сыщем.
Решили, что детей оставят с Надеждой. И, распределив между собой, кому куда идти или ехать, направились по домам.
Третьи сутки Анастасия Петровна неотлучно сидела возле сына. Либо Акулина, либо Надежда привозили днём горячий куриный бульон в банке, укутанной так, чтоб не остыл, и Петровна чайной ложечкой поила Петра. На третьи сутки к обеду Пётр пришёл в себя. Врач глянул поверх очков:
– Ну что ж. Поздравляю. Кризис миновал.
Анастасия Петровна протирала сына махровым полотенцем и пуще всего боялась, что вот сейчас он спросит про Елену.
– Слава богу! Один очнулся. А то бабонька, что, считай, вместе с тобой привезли, только её днём, а тебя ночью скорая доставила, так и лежит чурка чуркой, без сознания. Ни документов при ней, ничего, – вздохнул мужик, явно радуясь, что сосед по койке не помер.
– Мама, помоги… – попытался подняться Пётр.
– Петя, я сама…
– Да ты что, мужик? Нельзя тебе! А-а-а! Держись, коли так! – И сосед почти подхватил на руки Петра.
В соседней палате, белая как мел, разметав по подушке кудри, лежала Елена.
– Скорая доставила. На заводе искусственного волокна, там, где столовая, укладывали бордюры возле пешеходной дорожки. Стали натягивать трос, чтоб ряд ровно выставить, а тут женщина перейти решила. Трактор трос дёрнул, а она как раз шагнула, ну и головой о бордюр с размаху ударилась… – Врач вздохнула, поправила стетоскоп на груди. – Ни документов при ней, ничего… И в себя не приходит. Не знаем, как и быть. Хорошо, мимо скорая проезжала, так рабочие остановили, и вот… – Она кивнула на кровать с пациенткой.
– Невестка это моя. Сын её искал, когда к вам попал…
– Надо же! Чтобы так совпало… – удивилась, но, как положено врачу, строго добавила: – Нашлась невестка – это хорошо. Но Петру Ефимовичу строгий постельный режим никто не отменял!
Оставив Петра на нянечку, Анастасия Петровна кинулась к Акулине. Не очень радостная новость, но всё-таки лучше, чем полная неизвестность.
По ночам, лёжа на своей кровати, Петро ждал, когда в больничном коридоре затихнут шаги нянечек и медсестёр, чтобы потом, стараясь не шуметь, направиться к женской палате. Приоткрыв дверь, чутко прислушивался. Ему казалось, что слышит едва уловимое дыхание жены. При слабом свете ночника пытался рассмотреть её лицо и возвращался в свою палату, а через некоторое время вновь повторял свой поход. И каждый раз ждал, что вот сейчас Елена вздохнёт и откроет глаза. Но шли дни, а она так и не приходила в сознание.
В это утро – только закончился врачебный обход, и Пётр присел на кровати – в палату вернулся лечащий врач.
– Пётр Ефимович, мы тут целый консилиум собирали… Понимаете, состояние вашей жены…
– Что?! Ч-ч-что?!
– Тише, тише! Пока без изменений, но в любой момент… Понимаете, уже две недели она не приходит в сознание, и все наши усилия результатов не дают.
Пётр отстранил врача, поднялся с кровати, повернулся к нему спиной и уставился в окно:
– Вы хотите сказать, что Ленушка… Ленушка…
– Пока всё не так критично, но время может быть упущено… для лечения, и тогда…
– Так чего же упускаете время? – сказал, не поворачиваясь, и не узнал своего голоса.
– Дело в том, что остался только операционный метод. Надо делать трепанацию черепа. Другого выхода не вижу.