Сталинизм. Книга 2. Тотальная Родина - стр. 19
Сталинский террор носил строго государственный характер, попытки со стороны отдельных лиц или общества присвоить право на террор (тот же Леонид Николаев) пресекались с невиданной жестокостью. Если в 1918 году всякие тройки и чрезвычайки действовали в меру собственной жестокости, распущенности и сдобренного водкой и кокаином революционного правосознания – то в 1937 году террор был строго централизован, распланирован и при выходе из-под контроля немедленно и жестоко пресекался – Ежов и сотоварищи при попытке выйти из под контроля были поголовно уничтожены. Террор уже ни коем случае не мог быть способом социальной мести – он предназначался для решения строго государственных задач.
В конечном итоге – жестокость сопровождала все русское общество, начиная с начала века, то прорываясь кровавыми вспышками, то утихая. Такое перманентное состояние жестокости – есть в первую очередь признак скрытой гражданской войны, ведущейся в обществе – и она действительно велась весь девятнадцатый век. В открытых боях, бойнях и катаклизмах, начиная с революции 1905 года и заканчивая взятием Берлина сорок лет спустя – мы потеряли только прямыми потерями не менее пятидесяти миллионов человек убитыми, такие потери за такой короткий исторический срок имеют немного прецедентов в человеческой истории. И за большую часть этих гор трупов – несут ответственность большевики. И лично – И.В. Сталин.
Репрессии конца 20-х – начала 30-х
«Ша́хтинское дело»
«Ша́хтинское дело» – судебно-политический процесс, проходивший с 18 мая по 6 июля 1928 года в московском Доме Союзов. В рамках процесса группа из 53-х руководителей и специалистов угольной промышленности СССР, входившая как в ВСНХ и трест «Донуголь», так и в управляющие органы ряда шахт Донбасса, обвинялась во вредительстве и саботаже. Кроме того, участников процесса, являвшихся преимущественно представителями старой (дореволюционной) технической интеллигенции, обвиняли в создании подпольной контрреволюционной организации, связанной с зарубежными антисоветскими центрами, в частности, с «парижским центром». Первые аресты отдельных участников произошли в июне-июле 1927 года, в марте 1928 года. После того, как Политбюро ЦК приняло версию о «заговоре», дело стало политическим.
По мнению профессора Сергея Красильникова, в действиях чекистов по «расследованию» «Шахтинского дела» прослеживались три основные стадии: шахтинский, «дополитический» этап, продолжавшийся с июня по октябрь 1927 года, в рамках которого основные следственные мероприятия осуществлялись сотрудниками Шахтинско-Донецкого оперативного сектора Полномочного представительства ОГПУ по Северо-Кавказскому краю лишь при незначительном участии ростовских коллег; ростовский этап, длившийся с октября 1927 года по февраль 1928 года; и завершающий, ростовско-украинский этап (с марта по апрель 1928 года), в рамках которого к следствию подключились, а затем и стали доминировать, украинские и ряд московских чекистов.
Демонстрация в городе Шахты
При этом небольшой поселок Шахты, входивший с 1920 по 1924 год в состав Украинской ССР, привлёк внимание ОГПУ задолго до самого процесса: ещё в 1923 году горняки Власовско-Парамоновского рудника, измотанные голодом и безденежьем, выдвинули петицию из двенадцати пунктов, в которой требовали улучшения условий труда на руднике, повышения зарплаты, соблюдения техники безопасности и развития местного самоуправления; в посёлке прошла манифестация, в которой приняли участие около 10 тысяч шахтёров, двинувшихся к зданию местного ГПУ – а также началась забастовка. Манифестанты были встречены отрядом вооружённых солдат, открывших огонь: несколько человек были ранены, об убитых в те дни не сообщалось. В результате, организаторов протестов и активистов арестовали, а сами волнения стихли только после смены руководства шахтоуправления и изменения административной принадлежности всего Шахтинского района, ставшего частью Северо-Кавказского края РСФСР. При этом, в мае 1927 года массовые выражения недовольства повторились – по мнению заместителя секретаря Шахтинско-Донского окружного комитета партии Ивана Кравцова, высказанному 20 мая в письме в ЦК, теперь это произошло из-за введения на шахтах нового коллективного договора, повышавшего нормы выработки и понижавшего расценки на труд, в результате чего реальная заработная плата горняков упала почти вдвое.