Сталинизм. Книга 1. Без царя в голове - стр. 24

Процесс над Сухомлиновым – прошел в сентябре 1917 года, уже при Временном правительстве, кроме него – на скамье подсудимых сидела его супруга. Процесс был политически мотивирован, на суд со стороны Керенского оказывалось сильное давление. Керенский считал, что этот процесс станет знаковым и внушит доверие к Временному правительству. Однако, произошло все в точности наоборот. Сухомлинов был признан виновным лишь частично, его супруга – оправдана. Обвинение на процессе выглядело жалко и одиозно, всплыли факты виновности совсем других людей, не привлеченных к суду. Процесс стал не триумфом, а очередным ударом по репутации Временного правительства и власти в целом – накануне Октября 1917 года.

Таковы факты, но более интересны не факты о самих процессах – а реакция общества на эти обвинения.

Сухомлинов виновен уже потому, что общество обвинило его и вынесло приговор, а суд – это формальность. Нет, это сказал не Андрей Януарьевич Вышинский, главный обвинитель на процессах 1937 года. Это сказал доктор наук, профессор Московского университета, основатель партии кадетов и один из отцов русского конституционализма Павел Милюков. И сказал он это тогда, когда за иное мнение не грозили ни ГУЛАГ, ни психушка. Если таков либеральный профессор – то какие же все остальные? Должны быть повешены даже те, кто стирал Мясоедову носки. А это сказал гофмейстер Двора, камергер, потомственный дворянин, председатель Государственной думы М.В. Родзянко. Над этими людьми не висела угроза оказаться в лагере за «мыслепреступление». Но они это сказали, причем публично. И никого, кроме может быть Николая II – это не покоробило. А потом мы сидим и думаем – а как это с нами мог случиться тридцать седьмой год…

Дело Мясоедова – Сухомлинова вызвало в стране настоящий шпионский психоз, подогреваемый с самых разных сторон. Вел. кн. Николай Николаевич, как и некоторые из его генералов Ставки – банально спасали свою шкуру, пытаясь списать на массовое шпионство собственную бездарность как командующих, грубые просчеты в организации боевых действий (например, ввели новый шифр, взамен уже раскрытого противником, передали им приказ, одна дивизия не поняла, ей повторяют уже старым, раскрытым шифром – надо ли сомневаться в том, что следующие приказы можно было передавать открытым текстом). Генерал Янушкевич, квартирмейстер Ставки (отвечавший за разведку) был по воспоминаниям современников оголтелым антисемитом (звучит, на фоне того что тогда антисемитами были все) – ему всюду мерещились еврейские шпионы, коллаборанты и поджигатели. Промышленно-торговые элиты, как я уже говорил – в то время планировали большой хапок с перераспределением имущества всех, у кого была немецкая или похожая на немецкую фамилия (в частности, готовилось перераспределение более 6,5 миллионов гектаров пахотной земли и отнюдь не в пользу крестьян) – им история с массовым немецким шпионажем была как раз на руку. Петроградские элиты – готовились подрывать устои и в крайнем случае даже свергать власть – им нужна была история со шпионажем Сухомлинова как повод потребовать введения Ответственного (перед Думой) правительства и ограничения полномочий Монарха. Все это вылилось в чудовищную шпионскую истерию, распространение самых невероятных слухов и домыслов, издание брошюр, немецкие погромы в Москве и самое главное – потере авторитета власти даже в армии, без чего был немыслим переворот февраля 1917 года. Никто не будет сражаться за власть, полную предателей и шпионов. Никто не будет защищать такую власть и стрелять ради нее в собственный народ.