Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду - стр. 43
– Да, что ты имел в виду, говоря, что с Майей у меня пустой номер? Разве похоже, что я чего-то добиваюсь?
– От меня нечего скрывать. Все заметно. Не прикидывайся простачком. К Ложкиной у тебя дел не было, а к Майе ты неравнодушен. Это я успел заметить, и всем видно. А сейчас на что рассчитываешь? Лакомый кусочек, но тебе не достать его.
– Не нравится мне твой тон, циник ты. Можешь сказать, что с Майей случилось? Да, ее судьба мне не безразлична. Она меня интересует. Я ей только добра желаю и ни на что не рассчитываю. Она врач и старше меня. Я ей ни к чему. Но ее неприятности огорчили бы и меня. Что же с ней случилось?
– Пока ничего. К ней подбирается Максимов. Цепко берет дело в руки. Вчера вызывал ее к себе, но она быстро вернулась, плакала. Что-то говорила Гасану, и он утешал ее. Последние дни Максимов захаживал к нам несколько раз. И решил бить наверняка, но пока, видно, ничего у него не вышло.
– Как же так? Очень уж старый он. Как ему не стыдно?
– О каком стыде ты говоришь? Сколько там жизни осталось? Хоть испытать какую-нибудь радость. Им можно, у них власть, отдельные машины – условия позволяют. Это нам с тобой ничего не достанется. А они не добром, то силой возьмут. Против воли Максимова Майя не устоит. Слопает ее. Куда ей деваться?
– Довольно! Скоро за мной приедут. Выдай мне это.
– Иди и подпиши у Гасана.
Во время получения встретил доктора Майю. Поздоровались. Она проходила мимо и ушла куда-то. Сложил полученное медицинское имущество у крыльца домика и присел в ожидании машины. В медсанвзводе было сравнительно спокойно. Приходили на перевязки красноармейцы и командиры, с травмами и с легкими ранениями, которых можно было оставить в части, приходили на амбулаторный прием больные.
– Чего задумались, приуныли?
Передо мной стояла Майя. Я вскочил, стал перед ней.
– Что вам грустить? Жив, здоров. И слава богу. Что у вас хорошего?
– Мне плохо, потому что вам плохо.
– Что вы знаете?
Я смотрел на нее. Короткий волос из-под пилотки даже шел к ней. Чистенький белый глухой халат с завязками сзади, юбка хлопчатобумажная. Хромовые сапоги на высоком каблуке, голые ноги. Гимнастерки не было – под халатом обозначался лифчик. Грустные черные глаза открыто смотрели на меня.
– Чего так рассматриваете меня? Что-нибудь опять не так? Впрочем, все мужики глазами доедают меня, когда встретишься взглядом, – задумалась, – если бы только глазами... Идемте пройдемся. Вы не спешите? Машину ждете? Чего вы молчите? Одна я и говорю. Скажите что-нибудь. Ну!
Она пошла по дорожке к саду, у первых деревьев которого виднелся столик с двумя скамейками.
– Так и будем молчать?
Она хотела выговориться, как я почувствовал.
– Как и все, как видите, поедаю вас глазами. И не могу отвести взгляд. Смотреть приятно. Мне очень хотелось вас увидеть и ради этого придумал получение медикаментов. Я даже не знал, что хочу. Захотелось увидеть вас – мою старшую сестру. Пожалуй, это настоящая правда. И если у сестры все хорошо, то и я рад, мне хорошо, а если у нее горе, то и мне плохо. Вижу, что вам сейчас очень плохо.
– Мне очень плохо, вы верно угадали. Но мне никто не поможет, – она присела на скамейку и указала мне напротив, – присядьте. То, что я пережила за последнюю неделю, считала самым страшным за всю свою жизнь, но оказывается, что есть нечто и похуже. Извините, что разнюнилась, зачем вам мои заботы?