Сталинград. Том второй. Здесь птицы не поют - стр. 36
Политрук метнул накалённый взгляд на комбата. Его крупное лицо было собранным, твёрдым, как крепко сжатый, готовый к драке, кулак. Оба знали от начальника полковой разведки Ледвига: там, в излучине реки, между Чижовкой и Шилово – закрепилась бригада майора Дрёмова. Бригада эта двумя днями ранее, под шквальным огнём тоже форсировала реку и в ожесточённом бою захватила небольшой плацдарм, закрепилась на достигнутом рубеже и теперь, так же, как и они, остервенело ждали помощи.
– Ба-таль-оо-он! К бою!
Глава 5
– Слушаю вас «1-й»! – Комдив Березин припал к тёмно-коричневой рубке телефонного аппарата. Вновь повторил6 – «1-ый», «1-ый»! Я «Ветер». Слушаю вас! – Его впалая щека, помеченная старым, ещё с финской войны шрамом, замерла в напряжении.
В наступившей, потрескивающей паузе, Березин смотрел на трепет секундной стрелки своих командирских часов, она напоминала тонкую чёрную ресницу. И когда она, лёгкая – быстрая, как цыганка в танце, обежала полкруга, он, предчувствуя недоброе, глубоко вздохнул, как перед прыжком в ледяную прорубь. Но трубка упорно продолжала молчать. И он слушал, похожее на шкворчание яичницы, потрескивание трубки, куда пытались залететь зовы о помощи, приказы на поражение целей, хитрые коды разведчиков в талых снегах Воронежского фронта, наставления и обмен данными генералов, горячие перепалки полевых командиров. В этих потрескиваниях где-то затерялся и пробивался, тщась выйти на связь голос командующего 40-й армии генерал-лейтенанта Попова. Голос, который, в эту минуту, поглотило грохочущее чёрное пространство, – дикое и жестокое, в коем, неслышные миру, неслись позывные артиллерийских батарей, ночных бомбардировщиков, армейских штабов и войсковых соединений.
Ещё недавно, пустое пространство наступившей ночи, теперь прочерчивалось прямыми лучами слепящих прожекторов, дугами – пунктирами и плазменными далёкими всполохами, словно по вражескому берегу, на юго-восток, к Дону, катилось и грохотало гигантское чёртово колесо, торило кремнистую, мёрзлую землю, высекая из неё своим стальным ободом искры. Он снова бросил напряжённый взгляд в мигавшее огнями окно…Весь изжаленный ожиданием, шевелил тусклым золотом погон, звенькал орденами – медалями, и его сосредоточенное лицо было будто в красных и жёлтых ожогах, среди которых мерцал и пульсировал на щеке бурый рубец, точно шов от электросварки.
…Во дворе хлопнула калитка. На цепи остервенело забрехала собака. В полутёмном коридоре камнями загремели торопливые шаги. Голос замком полка вспугнул, сорвал с мест связистов и писарей.
– Комдив у себя?
– Так точно. На месте, товарищ подполковник. Он занят…
– ? – замком грозно нахмурил брови.
– 1-ый на связи…
В дверях нарисовалось усатое лицо Грачёва, посечённое ветрами военных дорог, опалённое порохом, – в воспалённых глазах тревога.
– Ну, что там, Степан Егорович? – Березин, не отрывая трубку от уха, зажал ладонью нижнюю мембрану. – Как плацдарм? Связь с батальонами есть? Немец пошёл в наступление?
– Никак нет, товарищ комдив. В том-то и заковыка, мать её в трещину…На нашем секторе – тихо. Подозрительно тихо. Ровно, чёрт ворожит.
– Вот это…мне и не нравится. Шут-то дери наши чубы. Как пить дать, что-то задумал фашист. Но что-о? Это и полковой разведке не дано знать. – Зато вон, у майора Дрёмова в бригаде весело… – мрачно усмехнулся Грачёв. Немец собачит миномётным огнём, мать не горюй. Кабы танки, после не двинул.