Размер шрифта
-
+

Сталинград.Том шестой. Этот день победы - стр. 61

– Да вашу в душу мать!.. Чёртова сволоч-ч!

Теперь с характерным для немецких моторов горлово зарокотало справа – ещё один преследователь, мигая фарами, поливая пулемётными очередями из MG 42, яро гнался за ними.

Пули вонзались в землю, щепили дерево, кололи асфальт у самых колёс «виллиса», свистели совсем рядом, повторяя все их рывки, повороты. Мотоцикл с коляской неумолимо нагонял-приближался, и пули ложились всё ближе к цели. Одна трассирующая пуля расколола в дребезги боковое зеркало, другая просвистела так близко, что у комбата захватило дух, а в глазах на миг застыло ошеломление.

– Граната есть? – срываясь на крик, гаркнул Танкаев.

– Что-о? – сердце Осинцева паровым молотом стучало в груди.

– Граната, баран! – под воздетой бровью абрека грозно сверкнул волчий чёрно-фиолетовый глаз.

– Так точно! Вот! – Лёшка лихорадочно протянул увесистую болванку.

Майор рванул чеку и, не снижая скорости, уверенным броском швырнул через плечо лимонку, закованную в рубчатый железный доспех.

Мотоцикл подбросило, швырнуло взрывом и он, теряя седоков и управление, рухнув в кювет. Пулемёт строчил сам по себе; пули, отскакивая от гранитных стенок водостока, изрешетили тела стрелка и водителя. Мотоцикл был смят, топливный бак мгновением позже взорвался. Второй вражеский экипаж, на счастье беглецов, внезапно подорвался на противопехотной мине. Взрыв выбросил эсэсовцев из тарахтящей «колесницы» двумя окровавленными мешками. Изодранное в клочья колесо коляски нашло следующую мину. Взрыв вспыхнувшего топлива разорвал машину на части – взметнул столб пламени, и в свинцовое небо взлетели куски рваного железа.

…Комбат резко дал по тормозам. Остановил машину и оглянулся. Погони не было. Им опять повезло. Немыслимо повезло! Секунду Танкаев смотрел на пожар, и в его тёмных глазах стояла картина разрушения.

Осинцев был потрясён неведомыми доселе способностями командира. На бледном лице Алёшки слабо загорелся румянец.

– Не знаю, как и благодарить вас, товарищ майор. Заново родились…мы сегодня. Если бы не вы…

– Отставить, сержант. Что, набоялся?

– Как есть…немножко, – заворожённо глядя на своего спасителя, мелко тряс головой Осинцев.

– Кхе, если «нэмножко», значит герой, – подмигнул комбат.

– Ну вы даёте, Магомед Танкаевич! Наши так не пляшут…Лихо, товарищ майор! Высший пилотаж! Чтоб я так мог…Где научились?

Танкаев добродушно улыбнулся, белой блесной зубов. Приветливо, почти ласково глядел на желторотого первогодка Осинцева, своими тёмно-каштановыми глазами. – Всё хорошо, что хорошо кончаетца, Алёшка. «Гдэ научился» гавариш-ш? Жить захочэш, ещё не так сможеш-ш. Дошло-о? Эх ты…»не страшна нам бомбёжка любая» – задумчиво усмехнулся комбат; сбил на глаза парня обгоревшую ушанку и утвердительно кивнул:

– А помирать нам и вправду – рановато. Есть у нас ещё дома дэла». Вэрно, сержант?

– Так точно, товарищ комбат! – Лёшка был польщён обращением.

– Хм, хорошая пэсня. Напишешь…потом мне слова, мм7

– Есть, товарищ майор. В лучшем виде.

– Кстати, чьи это слова? Чья музыка?40

Осинцев откровенно пожал плечами:

– Не могу знать, товарищ майор. Можа, народные?

Танкаев не ответил. Ещё раз посмотрел на пожар, и в его агатовых аварских глазах, так похожих на глаза отца Танка, – отразился багровый перламутр огня. Углядев напоследок перекошенные, застывшие лица врагов, он забыл о них навсегда, словно бритвой отрезал. Приобщил к пустоте, в которую превращалось множество ненавистных врагов, павших от его руки и оружия. Затем, резко повернувшись, скомандовал:

Страница 61