Сталин и ГРУ. 1918-1941 годы - стр. 37
Что касается других сопредельных стран, то наибольшие достижения имеются вслед за Польшей в отношении изучения Финляндии, Эстонии и Латвии. Несколько слабее и менее систематично при весьма ограниченном количестве документов освещается Румыния, условия работы в которой для нашей агентуры крайне неблагоприятны, но в отношении Румынии есть основания надеяться на улучшение работы.
Заканчивался первый день совещания. Стояли, разговаривали, обменивались впечатлениями. Баар, Рябинин и Петрусевич о чем-то беседовали в углу зала – когда еще удастся встретиться втроем и поговорить о своих разведывательных делах, поделиться опытом и информацией. Никонов и Пугачев говорили о событиях в Китае. Налет китайской полиции на советское посольство в Пекине поворачивал китайскую политику СССР в новое русло. И Пугачеву, курировавшему восточное направление в Штабе РККА, хотелось знать мнение Никонова, считавшегося в Управлении авторитетным специалистом по Китаю. Тухачевский и Берзин стояли у окна.
– Хороший доклад получился у Александра Матвеевича, Ян Карлович. Четко, ясно, с солидными выводами. И приводимые цифры впечатляют. Я не знал, что у отдела такая напряженная работа.
– За последний год объем агентурной информации увеличился почти вдвое, Михаил Николаевич. Объемы обрабатываемых материалов растут, а людей у Никонова столько же. Ему надо добавить людей, подобрав опытных и квалифицированных работников.
– Я понимаю ваше желание помочь Александру Матвеевичу, но сейчас это невыполнимо. Свободных должностей в штатном расписании Штаба РККА нет. У оперативного управления такое же положение – объем работы резко возрос, а людей осталось столько же. Если «инстанция» примет решение об увеличении численности РККА, тогда можно на что-то надеяться, но не раньше.
Высказав руководителю разведки то, что он считал нужным, Тухачевский сменил тему разговора:
– Очень хотелось бы послушать доклад Лангового, Ян Карлович, о военной цензуре и дезинформации в разведке, но, к сожалению, совсем нет времени. Прошу прислать мне экземпляр стенограммы совещания, чтобы ознакомиться с докладом. И, кстати, вам надо принять меры предосторожности и при печатании, и при рассылке, чтобы ни один экземпляр стенограммы не ушел «на сторону».
На следующий день Берзин внимательно слушал доклад помощника Никонова Александра Лангового о военной цензуре, о разглашении военных тайн в газетах, журналах и книгах и о дезинформации как мощном и очень результативном, в случае успеха, оружии разведки. Докладчик говорил об агентурной дезинформации и дезинформации через прессу, приводил исторические примеры, говорил о военной цензуре и сохранении военной тайны в печати. К сожалению, у многих представителей комсостава РККА представление о военной тайне, о том, что можно и что нельзя публиковать в печати, полностью отсутствовало. О сохранении военной тайны не говорили на лекциях в Военной академии, и большинство ее выпускников имело об этой проблеме весьма смутное представление.
После доклада Лангового и обмена мнениями Берзин решил сказать несколько слов для иллюстрации доклада:
– Я хочу привести один характерный пример, подтверждающий выступление товарища Лангового. Вы знаете, что мы посылаем часть информации, получаемой агентурным путем, в отдел международных связей Коминтерна. Пятницкий – опытнейший конспиратор и прекрасно знает, как обращаться с такой информацией. Но о сотрудниках его отдела этого, к сожалению, сказать нельзя. В июле 1925 года в очередном номере журнала «Коммунистический интернационал», который распространяется в тысячах экземпляров за границей и, конечно, находится под контролем контрразведок крупнейших стран мира, была помещена статья «Переговоры о гарантийном договоре». Автор статьи, скрывшийся под псевдонимом «СТ», поместил в ней три страницы совершенно секретных агентурных данных, взятых из политического бюллетеня Разведупра. Хорошо, что мы вовремя заметили публикацию в журнале и успели принять своевременные меры, чтобы избежать провала агентурного источника, передавшего эту информацию.