Сталь, пар и магия - стр. 10
Вопросы следовали один за другим.
Молли отвечала. Механическим, ничего не выражающим голосом. Всё это не имело уже никакого значения. Особый Департамент знал, конечно же, всё – и о её родителях, и о всей родне, где бы в пределах Королевства – или Империи – она ни проживала. Им нужно от неё что-то иное, но что?
Она не знала. И магия помочь не могла, потому что её, похоже, не осталось совсем, она словно бы умерла. «Локоть-ладонь-пальцы» больше не работало. Тепло не сбегало к кончикам ногтей, и огонь не срывался с рук, словно Молли враз сделалась самой что ни на есть обыкновенной, самой заурядной девочкой во всём Норд-Йорке.
Тишина. Её перестали спрашивать. Зашипев, отодвинулись обе переговорных трубы. Молли сидела, уставившись перед собой, и старалась ни о чём не думать. Вот просто ни о чём, и всё тут. Вытеснить из головы, чтобы ничего не осталось. Чтобы не завизжать от нестерпимого ужаса при одной мысли о том, какая судьба теперь её ожидает. Это очень легко сказать, но попробуй-ка сделай!
Ей, однако, удалось. Причём не то чтобы Молли как-то по-особенному старалась. Нет, просто глядела на серый цемент стакана вокруг себя, на железные скобы, уходившие куда-то под потолок, к люкам. Этого оказалось достаточно.
– Мисс Моллинэр, – заговорил вдруг новый голос, женский. Строгий, но… спокойный. Чем-то похожий на голос госпожи старшего боцмана Барбары Уоллес. – Мисс Моллинэр, у вас есть шанс изменить свою судьбу.
Голос прозвучал, но Молли даже не шелохнулась. Внутри была пустота, огромная, зияющая. Молли и помыслить не могла, что такое вообще бывает. И она, эта пустота, занимала её сейчас больше, чем все и всяческие голоса.
Магия всегда была с ней, теперь она понимала это. Всегда-всегда, только она не замечала, как не замечаешь биения сердца или дыхания.
Всегда была, а теперь её не стало. Наверное, она надорвалась – там, на поле под Мстиславлем, сокрушая бронированных гигантов Королевства…
– Мисс Моллинэр! – настойчивее повторил женский голос. – Вы слышите меня, мисс?
– Я слышу, – едва-едва шевельнула губами девочка.
– Прекрасно, – обрадовались на том конце переговорной трубы, вновь присунувшейся к самому уху Молли. – Мисс Моллинэр, вы можете изменить свою судьбу. Вы спросите, как?..
Голос явно ждал её вопроса, но Молли молчала. Возникла странная пауза.
– Разумеется, чистосердечным раскаянием. – В голосе, вынужденно заговорившем вновь, слышалось раздражение. – Чистосердечным раскаянием и оказанием деятельной помощи следствию…
– У меня нет никакой магии, – негромко сказала Молли. Повела затёкшими плечами и повторила в начищенный раструб, уже громче, увереннее, злее: – У меня нет никакой магии! Отпустите меня! Я хочу домой, к маме и папе!..
«Нет, – вдруг подумала она. – Я хочу не к ним. Вернее, не только к ним. Я хочу… к нему. К Всеславу и к Волке. И к госпоже Старшей тоже хочу; пусть бы она меня выпорола, пусть бы высекла, посадила на хлеб и воду, только б с ней всё было в порядке и она бы снова учила меня…»
Наворачивались слёзы. Горячие и злые, предвестники драки, а не бессильных рыданий.
– Мы, конечно же, отпустим тебя[2] к маме и папе, – немедленно посулил женский голос, сделавшись заметно мягче и даже ласковее.
«Врёт, – зло подумала Молли. – Никуда они меня не отпустят. Никогда и ни за что».