Стакан - стр. 27
Несмотря на то, что долина казалась бескрайней, Халфмун получал удовольствие от путешествия по ней. Ему представлялось, что там, сразу за линией горизонта, он найдет северного волшебника, заполучит такой стакан, о каком в Бобровой Заводи никто и мечтать не мог, и заживет полной жизнью. Трехручка и Бальтазар тоже были бодры и преисполнены надежд.
– Пожалуй, я бы остался в этой долине, – как-то раз сказал Трехручка. – Ну, в смысле, если б тут Экстраполис стоял. Нету ничего лучше Экстраполиса.
– Странное дело. Если детей с уродством выкидывают на помойку, как тебе удалось так много узнать об Экстраполисе? – спросил Полулунок.
– Я десять лет прожил в роскошествах Экстраполиса, – Трехручка гордо похлопал себя по зеленой груди. – Маманя и папаня сразу смекнули, что путь мне на помойку, но этакий расклад им не по вкусу пришелся. Мои старики важные были, они и мне такое важное имя дали – Трехстримегистратис. И сильно важно воспитывали – говорили, что важному мальчугану шляпу носить нужно изо дня в день. И ни в коем случае ни перед кем ее не снимать, потому как из-под снятой шляпы вся важность мигом улетучивается. Десять лет я в той шляпе ходил – она с резинкой была, что за подбородок цепляется. Но однажды к нашему дому подкатил главный управитель Экстраполиса. До сих пор не знаю, чего ему нужно было. Только я портки спустил и зад ему показал, а потом в таком благородном жесте присел, коленки подогнув, и э… как же оно называется, это движение?
– Предполагаю, что речь идет о реверансе, – подсказал Силагон.
– Во-во, – обрадовался Трехручка. – На глазах этого главного я такой реверанс устроил, что у него чуть пар из ушей не попер. А в конце я сделал, как артисты поступают – поклонился и шляпкой зрителям помахал. Вот и вся история. И не зовет меня теперь никто Трехстримегистратисом, а лишь Трехручкой погоняют.
– Значит, если бы ты не снял шляпу и не показал свой уродливый стакан… – начал Бальтазар, но Трехручка не дал ему договорить.
– Я сейчас, ядерная кулебяка, башку с твоей дохлой шеи сниму! – зеленокожий вцепился в горло Силагона и не отпускал его до тех пор, пока Полулунок не выдал ему порцию тумаков.
– Мне чрезвычайно отвратно путешествовать в такой компании, – продышавшись, заявил Бальтазар.
– За словами следи, благородие вшивое, – огрызнулся Трехручка.
– А вы знаете, почему бобры долго живут? – Халфмун вытащил нож из-за пояса, погладил лезвие, засунул его обратно и сам ответил на свой вопрос. – Потому что язык за зубами держат.
Хоть еды и воды хватало вдоволь, путешественники обрадовались, когда долина вывела их к поселению.
– Не Красвиль, конечно, но есть некое очарование в этой примитивной хозяйственности, – сказал Силагон, глядя на приземистые бревенчатые домики, сарайчики, аккуратные грядки и возвышающуюся над ними огромную ветряную мельницу.
– Во-во, чую, есть здесь, чем поживиться, – Трехручка потер руки.
– О! Привет, чужестранцы! – внимание Халфмуна и его товарищей привлек голос, раздавшийся из ближайшего домика. На крыльце сидел крошечный улыбающийся человечек с аккуратной рюмкой на голове. Если бы не длинная седая борода, его можно было бы принять за ребенка.
– Здравствуйте, – сказал Полулунок, Силагон кивнул, а Трехручка расшаркался в нелепом реверансе.