Ссыльнопоселенец - стр. 30
– «Мурка» новенькая. – Лавочник понял мои муки, снял курковку со стены и протянул мне. – Твоего «ижака» я возьму за те же двадцать долларов, доплатишь мне двадцатку. Патроны обменяю один в один, но в пластиковых гильзах. Латуни у меня просто нет.
Я с сожалением положил на стол свою одностволочку, показавшую себя с наилучшей стороны. Блин, как же жаль, но слишком тяжелый груз опасен. Быстро устаешь, можно подвернуть ногу, просто сковывает движения. Но очень жаль. Повытаскивал патроны из патронташа, воткнул на их место двенадцатый калибр. Шестнадцатый же и патроны к фузее отдал продавцу, который обменял эти патроны на двенадцатый. Здесь же, в лавке, с разрешения хозяина я переложил рюкзаки, нацепил на офицерский ремень подсумки со снаряженными обоймами (как оказалось, они лежали в подсумках), вздел кобуру с револьвером-«тейлорсом», который несколько полегче «ругера» и который я решил носить слева, чтобы вытаскивать правой слева направо, так мне удобнее. А «ругер» лег в трофейный рюкзак, с частью патронов и продовольствия. Патронташ с двенадцатым калибром лег туда же, чтобы, если что, легче было достать, оставшиеся патроны двенадцатого калибра сложил в основной рюкзак. В стволы курковки вложил пулевые патроны. Упаковал карту, компас, пару карандашей, блокнот в планшет и положил его в большой карман переднего рюкзака. Поверх шинели нацепил ремень с кобурой и подсумками, поправил и подогнал портупею. Надел основной рюкзак, на брюхо надел трофейный, топор сзади-справа за ремень, на шею винтовку. Тяжеловато, но своя ноша не тянет, да и никто мне не мешает делать привалы через каждый час сначала и через полчаса потом, например.
– Ну как, готов? – усмехнулся хозяин лавки. – Тогда ни пуха ни пера.
– К черту, – ответил я, открывая дверь и утыкаясь коленом в морду молодого стаффордширского терьера. Симпатичной сучки, рыжей с белыми грудью, животом и лапами. – И чья это красавица здесь бродит? – усмехаясь, я наклонился и потрепал собаку по холке.
Я всегда понимал, в каком настроении собака, чего хочет, опасна ли она. И никогда не боялся собак. Эта сейчас была в недоумении и каком-то радостном предвкушении. Хвост псины неуверенно мотнулся справа налево и застыл в полуопущенном состоянии.
– Это Хромка, – сзади подошел лавочник. – Нет, собака, сегодня я тебе пожрать не принес, иди-ка ты отсюда.
– Твоя, что ль? – Я присел на корточки, прислонил ружье к стене лавки и с разрешения собаки взял ее переднюю правую лапу, жутко изуродованную и искривленную ниже колена. – Что с ней было?
– Да нет, не моя. Она вообще ничья, и лучше бы ей найти хозяина поскорее, иначе шериф пристрелит, если попадется ему на глаза. Она одного новичка, совсем щенком была, когда его убили. Хромка его защищала, цапнула шерифа за ляжку. Галифе ему порвала, кровь пустила. Тот ее минут пять ногами пинал, все думали, убил. Нет, выжила, только лапа плохо срослась. Никто из нас ее брать не хочет: кому охота с шерифом связываться? Чуть подкармливаем, лично я ждал, когда она подрастет и с каким-либо кобелем загуляет. Сука сильная и умная, щенки тоже не должны быть идиотами. Но ее недавно шериф увидел и стал выглядывать. – Лавочник тоже присел рядом и погладил собаку по голове. – Слушай, забери ты ее. Она, конечно, хроменькая, но умница, да и силушкой ее бог не обидел. Ты пешком, она от тебя точно не отстанет.