СССР™ - стр. 61
Парш схватил Димку за подбородок, рывком задрал его голову, сам согнулся, глаза к глазам, и тихо сказал:
– Ну извини, блин, серьезно.
Димке надо было хватать Парша за уши и бросать в стенку или рушиться всей тяжестью назад, чтобы сломать паскуде, например, колени – да хотя бы ноги отдавить. Но он не смог даже обдумать подходы к этим вариантам, потому что немо зашелся от мучительного пресечения жизнедеятельности – гречка полетела не в то горло. Димка засипел, с силой дернулся – и тут Парш его отпустил. И Димка влетел лицом в кашу. Успевшую, слава богу, чуть остыть.
Парш, кажется, ойкнул и сразу айкнул.
Мягкая крупа разом забила глаза и нос, Димка со свирепым вдохом взлетел над столом, оглушительно чихнул, наскоро протер глаза, схватил тарелку, быстро развернулся, чтобы перебить ею горло Паршу, и обнаружил, что Парш стоит спиной к нему, неловко завернув руку за спину, и беседует с соседним столом. Вернее, только с обладателем бронзового затылка – остальные пацаны замерли глазами в тарелки. Зато затылок собственной почти не убывшей порцией совершенно не интересовался – в тарелке даже ложки не было. Он сидел, оперевшись на локти, отщипывая мелкие клочки от куска серого хлеба, скатывал их в бусинки и забрасывал в рот, будто семечки, и разглядывал Парша серыми, как хлеб, глазами.
– Орел, рамсы попутал? – спросил Парш страшным голосом.
– Чем-то недоволен? – осведомился затылок и раскусил очередной хлебный шарик.
– Я тебе этой ложкой сейчас глаз выну, – пообещал Парш.
Ложка валялась на полу метрах в трех, не алюминиевая, а стальная или, судя по сложному черенку, даже мельхиоровая. Видимо, личная затылкина. Видимо, тяжелая. И видимо, не выбившая позвонок – иначе Парш валялся бы рядом с ложкой, – но оставившая спине гада болезненную особенность надолго.
– Слушай, я щас вообще испугался, – сказал затылок, не меняя позы. – Вон ложка, вот глаз. Вперед, айда пошел.
Парш перестал наконец растирать больное место, но за ложкой не пошел, решив, очевидно, прояснить все позиции на берегу, до уханья в увечный омут.
– Ты чего хотел-то? За терпилу заступиться? Вы, типа, друзья? Так нет, это мы друзья и сами разрулим. Или ты, типа, пионер?
– Отчет нужен?
– Ну, ты объясни, я, может, пойму.
– Вести себя нормально надо. Здесь люди едят. А ты балаган устроил. Мешаешь, – лениво сказал затылок.
– А ты, типа, за людей рубишься?
– Я, типа, за себя рублюсь. Я ем, а ты здесь визжишь и очком вертишь. Мне твое очко неинтересно, иди его в другом месте верти.
– За слова свои ответить рад?
Затылок фыркнул и положил хлеб на стол.
Парш развел локти и напряг спину, но что это значило, Димку, который все видел как через широкую трубу, не интересовало – он хотел вымыть стянутое сохнущей кашей лицо, хотел прочихаться, прокашляться и хотел покончить со всеми делами сейчас и навсегда, раз уж так все получилось, – иначе быть ему терпилой по жизни.
– Парш, – окликнул он. – На меня смотри.
– Дим, не сейчас… – недовольно сказал Парш, все-таки разворачиваясь.
– Н-на! – сказал Димка и ударил его ребром тарелки поперек носа.
Остатки каши салютом брызнули во все стороны, негромко хрустнуло, Парш мотнул головой и поспешно сделал два неровных шага назад, почти влетев в недавнего собеседника, который остался сидеть на месте, хотя повскакивали вроде все, кто был в столовой. Тарелка не разбилась и не сломалась – в отличие, видимо, от носа. Уверенно судить Димка не мог, очаг поражения скрыла налипшая гречка. Парш решил облегчить оценку ущерба – медленно поднял руку и смахнул с лица коричневое месиво. Под ним все оказалось не очень жутко – синяя полоска с белыми краями в районе переносицы. Правда, переносица выглядела как-то неправильно.