СССР: 2026 - стр. 31

До двенадцати Дмитрия пытались лечить, но больше выясняли, что же такое произошло. И нагрузочные тесты, и щелевая лампа, и УЗИ, всё показало – с физической точки зрения он абсолютно, даже неприлично, здоров. А с ментальной медицина была бессильна определить, штатный психотерапевт ради простого фельдшера являться в больницу в свой законный выходной не пожелал.

Я проснулся ровно в три ноль-ноль от жуткой боли в груди и голове. Левую сторону лица парализовало, руки и ноги не слушались, перед глазами плавали радужные пятна. Хуже всего, что я не знал, где очутился, какая-то зелёная комната со стальным унитазом, дверь в заклёпках, белый потолок с одинокой лампочкой за металлической сеткой и электронные часы на противоположной стене. Первые несколько минут мне было не до окружения, от страха смерти прошиб холодный пот, я пытался позвать на помощь, но горло тоже словно замёрзло. Инсульт плюс инфаркт, сладкая парочка, два тромба одновременно.

А потом в мозг хлынул поток информации, все воспоминания за неделю сплетались друг с другом, всплыла фамилия участкового и физиономия тёти Светы, которую я встречал на пустом перроне, таксист почти слился с соседом Борькой, образы одних людей наползали на других, события перемешивались, так продолжалось, наверное, чуть меньше часа, и только когда я попытался кое-как рассортировать чужие и свои воспоминания, заметил, что боль утихла, а подвижность вернулась, вместе с ней вернулась и способность соображать.

Сложить один и один было нетрудно, ночь с субботы на воскресенье, три утра, всё, как было написано на листочке под холодильником. Значит, синхронизация – это вот такой процесс, неприятный, но необходимый, с его помощью моё здешнее тело получило мои воспоминания начиная с того дня, когда я получил это самое тело. Если не считать прокушенных губ, разбитого о стенку локтя и потёков крови из носа, информационный криз прошёл почти без последствий, пульс выровнялся, пятна перед глазами исчезли, я мог нормально улыбаться и левой стороной лица, и правой.

Главной новостью было то, что никакой алкаш Соболев моё настоящее тело не захватил. Я прожил целую неделю своей жизнью, не подозревая, что моё сознание, словно паразит, пробралось в другого человека. Настоящего или нет – ответов не было, я всё ещё предпочитал думать, что нахожусь в какой-то виртуальной симуляции. В данный конкретный момент – в симуляторе КПЗ.

На мои хрипы и подёргивания никто не прибежал, телефонная трубка валялась на полу, с отлетевшей панелью, я попробовал нажать кнопку, но гудка не было. Оставалось только ждать, когда участковый наконец появится и выпустит меня на волю.

Гаспарян появился в восемь утра и сразу повёл меня на выход. На том месте, где сидел дежурный милиционер, теперь вальяжно расположился неприметный мужчина в сером костюме и с короткой стрижкой. При нашем появлении он встал, кивнул, и лейтенант сразу заперся у себя в комнате.

– Здравствуйте, Николай Павлович, – мужчина протянул мне руку. – Капитан Запольский, рад знакомству. Пройдёмте, нам надо поговорить.

На улице нас ждала чёрная машина, я как был, с надорванным рукавом и разбитым телефоном в кармане, уселся на пассажирское сиденье, а Запольский – на водительское. Он достал из кармана красную книжечку, протянул мне.