Срок за любовь - стр. 11
Близость была непродолжительной, но очень чувственной. Маришка быстро завелась и также быстро остыла. Она тихо вздохнула и откинулась на подушку.
– Мне так хорошо с тобой и спокойно, – сказала она.
– Мне тоже.
– Я, наверное, очень глупая и зря тебе сейчас это скажу, – прошептала женщина. – Не смотри на меня так. Не надо. Я стесняюсь… И вообще, нет, нет, я не буду говорить. – Марина прикрыла лицо простыней так, что над краем остались только глаза – большие и глубокие.
– Что ты хотела сказать? – Клим взял жену за плечи.
– Мне стыдно.
– Но ты же хотела.
– Не скажу.
– Если не скажешь, то я все оставшееся время буду гадать, думать за тебя.
– Хорошо. Только не смотри на меня, отвернись. – Марина щекотно коснулась уха Клима губами и жарко зашептала: – Когда мы с тобой вместе в постели, то мне ужасно хочется кричать, а я сдерживаюсь.
– Почему? – рассмеялся Клим.
– Не знаю. Мне стыдно, что кто-то услышит.
– Не надо сдерживаться. Хочешь – кричи. Можешь вообще орать во все горло – пусть завидуют, – подмигнул ей заговорщицки муж.
– Мне кажется, тогда ты станешь меня презирать. Посчитаешь развратной.
– Ты и в самом деле глупая. Я люблю тебя всякую, в любом виде.
– В самом деле?
– А ты как думала? – Клим потянул за край простыни.
Маришка осталась обнаженной, одной рукой прикрывая низ живота, а другой – цепляясь за простыню, которая ничего не скрывала.
– Вот и сейчас мне стыдно, что ты меня разглядываешь.
– Какая ты у меня красивая. Дай посмотреть, – Байков отвел руки жены, окинул ее и в самом деле прекрасное тело взглядом. – Я хочу запомнить тебя такой и вспоминать, когда мне будет плохо.
– Ты поспи хоть немного. – Маришка взяла Клима за голову и прижала его к своей груди.
Байков почувствовал ее тепло, и ему стало спокойно, он закрыл глаза, постарался ни о чем не думать и задремал…
…Прощание прошло быстро. Такие моменты Клим ненавидел. Он не мог смотреть на то, как Маришка плачет, боялся запомнить ее такой – подурневшей, раскрасневшейся от слез. Байков и сам с трудом сдерживал слезы.
Родственники, приехавшие на свиданку, покинули здание. В коридоре установилась тоскливая тишина. Зэки выходили на крыльцо с сумками, наполненными едой, куревом, книжками. Сигаретами заботливые родственники наделяли всех, даже тех, кто не курил. Ведь курево на зоне – что-то вроде универсальной валюты. Комар, по зэковской привычке, тут же присел на корточки, рядом с ним опустился и Клим. Сидельцы выглядели помолодевшими, счастливыми.
– В Европе зэкам даже в отпуск домой можно ездить, – мечтательно проговорил Валик. – Не то что у нас.
– Тебя отпусти – что, вернулся бы? Ищи ветра в поле, – сам спросил и сам же ответил Клим.
– Это точно. Я бы деру дал.
У калитки, прорезавшей сетку ограды, появились двое охранников с простецким столом для досмотра. Они поставили его на землю, но стол шатался. Подыскали камешек, подложили под ножку. Присевший охранник из-под руки посмотрел на Комара и дал ему неприметный знак. Валик тут же забеспокоился.
– Ты чего? – спросил Клим.
– Знал же, что фарт долгим не бывает, – прошептал Комар. – Нутром чуял, что облом случится. Вон и кум нарисовался, – зэк взглядом указал на сотрудника оперчасти, который приближался к охранникам. – Он на меня давно зуб точит, вот и дождался, подловил. Сейчас шмон будет по полной программе.