Средняя продолжительность жизни - стр. 12

Мы ехали что-то около часа. Дороги я не узнавал, да и не слишком присматривался. Мелькали разные услужливые надписи – профнастил или мировой суд; потом мимо пронеслась почти прерафаэлитская электростанция под названием «Россети» и многоярусное здание, подписанное «Вертолеты России». Пространство вокруг состояло сплошь из каких-то приступочек да крылечек, тебя вроде как встречают, но никогда никуда не пустят, максимум обменяют кур на петухов.

Девка в соседней машине истово подпевала беззвучной песне, мы шли на одной скорости, и я засмотрелся сквозь тающий пацифик на то, как жадно она хватает воздух ртом. Тут нас подрезали, и молчаливый доселе шофер рассвирепел – суки, ездят как в цирке, вот прям все вокруг бессмертные стали, да?

Я кивал и помалкивал. Мне всю дорогу мерещились раздавленные звери, но, к счастью, это были не они – пакеты, куски резины, всякая неживая ненужность и великое количество лишних подробностей. Напоследок мы обогнали красивый апельсинового цвета КамАЗ без номеров, он злобно загудел нам вслед, и тут я наконец стал что-то распознавать.

Начинались хорошо мне знакомые, можно сказать, родственные места, и чем ближе мы подъезжали, тем сильнее мне хотелось развернуться. Так в детстве темнота пугала только в своей собственной комнате – ночевки в гостях или в тех же пионерских лагерях предлагали куда более безопасные сорта ночного мрака, а дьявол являлся строго по месту прописки. Примерно на тот участок голосования, куда я теперь выруливал.

На этот раз обошлось без «ага» и «выскочу», поскольку пропускной пункт говорил сам за себя. Мы остановились перед шлагбаумом, и я, привстав, потащил из кармана непослушные сторублевки, неловко виляя бедром, как дзюдоист-однодневка. В кармане протерлась дыра, и пятирублевая монетка прохладно скользнула по ноге, чуть задержавшись у кромки носка, и долго потом не могла угомониться под креслом в своем ненужном дребезжащем жребии. Прощаясь, я записал в телефон номер водителя. Его звали Дмитрий Такси.

У пропускной будки лежал могучий собачий старик с непомерно длинным языком, свисающим из пасти, как галстук хорошо отужинавшего чиновника. Это был маламут-исполин, огромный и заросший, будто тибетский як, лапы толще моих рук, и шевелить ими было явно выше его сил. Я показал женщине на входе паспорт и поспешил пройти через ограждение, так как понятия не имел, как звери могут реагировать на запах человеческого пепла. Оказалось, никак.

Дмитрий Такси с лихим разворотом умчался к себе в Н.

Теперь передо мной простиралось одно только бывшее, полный назад.

Ранее в сериале посреди деревьев, как филин на дубовых ветвях, висел Ленин. Теперь предводителя не стало, Ленин с дуба рухнул. Вместо него была прикреплена странная эмблема Министерства обороны, похожая на знак мартинизма. Исчезло и само слово «турбаза», теперь все называлось «Центр активного отдыха». Центральная развилка по-прежнему выглядела как вход в средневековый город. Некоторые советские объекты – типа водонапорных башен – действительно напоминают романскую архитектуру, по крайней мере издалека. Впрочем, водонапорная башня сама по себе не такая вещь, чтоб подходить к ней вплотную.

Зайдя на объект, я привычно свернул налево, по аллее вдоль теннисных кортов. Убрали не только Ленина, но и старые каменные столы для пинг-понга. Это была настоящая спортивная рулетка – дело в том, что их покрывало странное голубое вещество, похожее на кондитерскую крошку, при столкновении с которой шарик улетал в самом непредсказуемом направлении и приходилось до хрипоты спорить насчет переподачи. Вечер сгущался, и мне становилось не по себе, как тому шарику, улетевшему по негаданной траектории. Не отказался бы от переподачи, но было поздно – впереди маячил родной шестиэтажный корпус с балконами, похожими на вывернутые карманы.