Средневековый детектив. вторая книга Русской Тетралогии - стр. 45
Но она все равно смеялась, и это как-то разрядило обстановку. И она поцеловала его в щеку, что совершенно его смутило.
– Спасибо тебе, – сказала она. – Пойдем к Белянке.
Хелье еще постоял, подозрительно глядя на Любаву, пожал плечами, огляделся, определился по частям света, и, кивнув, зашагал на север. Беглецы от новгородской правды углубились в лес.
Глава девятая. В лесу
Леса Новгородского Славланда в то время многим походили на скандинавские – на Кольмерден и Тильоског. Население – живность, люд, и, по желанию, нежить, естественно. На шестой арже от Новгорода встретился Хелье и Любаве старый массив, с прогнившими стволами, чахлыми листьями, где под ногами скрипело, трещало, хрупало, пружинило, деревья стояли редко, живности было мало. Не теряя даром времени, Хелье, взяв у Любавы нож, срезал понравившуюся ему длинную ветку, обстругал ее по всем правилам, заточил, отрезал от подола своей рубахи длинную полосу и утяжелил ею конец.
Вскоре старый, гнилой лес кончился, начался бор, сделалось темно и тоскливо. Дождь, правда, перестал. И то благо.
Необычный он все-таки, думала Любава, шагая рядом с Хелье и чувствуя не без хвоеволия, как согреваются замерзшие было от мокроты ноги, как тело оживает, как легко бежит по жилам кровь, как слушаются мускулы и подчиняются воле суставы. Необычный, странный. Не зря он дружит с Яваном – они чем-то похожи. И если бы он был там, в Константинополе, на месте Явана – возможно, так же спас бы меня. Как эти мужчины не похожи на Детина – медлительного, рассудительного домоседа. Бедный Детин – не сладко ему теперь, посадили его в яму. И ничем я не могу ему помочь. А ведь он мне помог. А я вот – не могу ему помочь. Я даже себе не могу помочь. Думала я – никому я не нужна, ан нет, вон сколько людей мне помогают. Сейчас еще и Белянку обяжем. А вдруг она нам откажет? Нет, не может Белянка отказать. Она хорошая. Наверное. Муж у нее строгий очень только. Но это ничего. Мужа она уговорит.
– Так мы и не добились от Гриба … не дознались … не выведали, что хотели узнать, – сказала она полувопросительно.
– А? Почему же это? Выведали, – сказал Хелье, думая о чем-то другом.
– Но как же … ведь он не…
– Гриб сказал все, что нужно.
Она хорошо помнила разговор.
– Может, я не расслышала?
– Расслышала, только не поняла.
– А ты понял?
– Да.
– Что же ты понял?
– Нужно еще кое о чем подумать.
Помявшись, она все-таки спросила, —
– И ты знаешь, почему … зачем я им всем нужна?
– Это как сказать, – ответил он уклончиво.
Нет, он не врет, подумала она. Чего-то я не уловила в их разговоре.
– Ты поэтому его не …?
– Не прирезал? Из благодарности? – Хелье засмеялся. – Нет, не поэтому.
– Нет?
– Нет.
– А почему же?
– Заповедь есть такая.
– Заповедь?
– Ну конечно. Заповедь.
– Какая заповедь?
– Не убий. Это из Библии. Есть такая книга интересная. Фолиант такой.
– Я знаю, что такое Библия, – сказала Любава строго.
– Чего ж спрашиваешь?
– Потому что как-то странно.
– Что странно?
– Ты не зарезал его, потому что есть такая заповедь?
– Да.
Через двадцать шагов она спросила, —
– Но ведь ты, вроде … воин? Бывший ратник? Не так ли?
– Вроде бы да. Впрочем, нет, ратником я никогда не был.
– Но сверд ты носишь.
– Да. Ношу.
– И в то же время говоришь, что есть заповедь, и ты ее, заповедь, чтишь.
– Чту.
– Всегда?