Спустя три жизни - стр. 6
– Ты же не пойдешь в монашки. – Улыбался по доброму отец Варнава. – Но запомни, когда появиться человек, не начинай строить с ним отношений, пока он не построит их с твоим сыном. Я пропустила, на тот момент это сквозь пальцы (позже я вернусь к этому), я твердила одно, что это мой конец. И свое сердце я прячу в укромный уголок и никакого человека появиться в моей жизни не может.
Но и на этом не закончилось необыкновенные мгновения этого дня.
Снова, выходя из храма, совсем внезапно остановил меня маленький, совсем седой старичок, который на выходе продавал иконы, книги, и прочую церковную утварь. Он протянул мне книжечку- акафист Пресвятой Богородицы, в честь ее иконы «Умиление» . – Я вижу, тебе сейчас это нужно,– сказал он.
Уже на Горьковском водохранилище, куда я часто люблю приезжать, где объединены три стихии, где всегда ветер, я смотрела высоко в небо, щурясь от солнца и впервые, за последние 20 дней, улыбалась. Ощущение было такое, словно мне елием смазали все раны, которые от соленых слез, причиняли нестерпимую боль.
Каждый день, я читала акафист, данный мне в Городецком монастыре, вдумываясь в слова. Я не знала, в тот момент как это работает, но мне это помогало. В любой момент, когда хотелось зарыться в одеяло и заливаться слезами вновь и вновь, я вставала и читала, читала, читала. Это придавало какую-то силу. Силу, которую тебе посылают сверху. Эта сила, и помощь свыше сопровождала меня всюду. Я её ощущала, я знала, что она есть, в голове крутился Санькин ответ : «Нет, я не могу вас бросить», и я чувствовала, что это действительно так.
Из дневника памяти.
24 августа 2018 год.
Сегодня Саньке бы исполнилось 29 лет. Всего. Он так любил праздники. Делал их из ничего. И этот день должен был быть счастливым и самым веселым.
В этот день друзья сыграли последний концерт в честь этого, по настоящему доброго, верного, принципиального друга и товарища.
Я нашла в себе силы, прийти на этот концерт, где были спеты Санькины песни, но уже другими вокалистами. Казалось сердце просто остановилось и было где-то в этот момент с ним, между небом и землей. Я была уверенна, что он в этот вечер с нами и ему нравиться то, что для него приготовили.
Вырученные деньги с этого концерта, были отданы мне. Неожиданно. Но они пошли на еще одно воплощение идеи. На кованную лавочку в память о Саньке, которая и сейчас стоит в парке в центре Сормово.
За все время, что мы были вместе,он боготворил меня. Это были совершенно другие отношения. Отношения двух душ. Творческих душ. Самое грубое, как он мог меня назвать – это было «Анечка». По сегодняшний день, все его друзья, весь круг, с той стороны, называют меня только так. И если не отобразился номер телефона, но смс начиналось со слова «Анечка», я знала что это кто-то с той стороны. И я понимала, что он не хотел уходить и оставлять меня и он помогал, я чувствовала его силу.
Все-таки, понимая, что надо действовать, надо жить, ради своего единственного сына, который всю мою жизнь был центром вселенной, поставив на себе огромный (казалось бы на тот момент крест), я стала брать постепенно себя в руки.
Я понимала, что придет день, как бы его не оттягивать, нужно будет съезжать с этой квартиры. Да и жили мы очень далеко от школы. Санька ни как не хотел переезжать и менять свой любимый район. Но я твердо знала, что мне нужна собственная квартира. Пусть маленькая. Микроскопическая. Но квартира моего сына. Его. То, что я ему оставлю после себя. Я твердо решила, что не будет никаких съемных квартир. Совершенно в бессознательном и мутном состоянии была куплена, в ипотеку, казалось бы каким то чудом, двухкомнатная квартира, почти напротив школы. Все просмотры, сделки и прочие формальные моменты, словно делались без меня. Как будто кто-то за меня решал все мои вопросы. Я не знаю как я её брала, и из чего исходила, но на руках была совсем маленькая сумма, а квартира полностью убитая. И не пригодная для жилья.