Спроси меня, если хочешь - стр. 32
– Дедок один рассказал, даже фото показывал, где моя бабка стоит в неглиже на барной стойке, – неохотно пояснила Яна, но алкоголь в крови развязывал ей язык. – Когда я об этом узнала, мне было пятнадцать, мой хрупкий детский мирок рухнул, и тогда я ушла в полный разнос, моим родителям пришлось перевести меня в другую школу. Сцена была примерно такой же, как мы только что видели, папе пришлось силком тащить меня в машину, я даже укусила его, шрам у него до сих пор есть.
– А почему ты не жила с родителями до этого? – спросила Марта.
– Они были слишком заняты работой, вот и сплавили меня бабуле, когда мне было семь. Я пошла в местную сельскую школу, где учиться было совсем не обязательно, я только и делала, что играла в волейбол, – голос Яны, без тени грусти, монотонно звучал в комнате, обволакивая девушек и навевая сонливость. – Но с переводом в городскую гимназию за меня клешнями схватились, требовали, чтобы я зубрила ненужную лабуду, и запрещали играть, пока не выучу синусы с косинусами и деление клеток.
– Хватит уже жаловаться на жизнь, Яна, и так тоскливо, – прогремела Ронни, напугав Кай. Голос “талисмана” команды вибрацией прошел через всё тело девушки.
– Я не жалуюсь, наоборот, моё детство прошло так, как надо, и именно благодаря тем трудным временам я закалилась и стала опытнее. Меня не раз выручали мои способности адаптироваться к неудачам, – возразила Яна, не спуская глаз со светодиодной ламы на потолке.
– Сразу понятно, на кого ты учишься, – широко улыбнулась Марта.
– Психолог? – уточнила Джин. Она молчала с самого прихода в комнату волейболисток, не выпила ни капли, но без труда поддалась меланхоличному настроению Яны. Джин сидела рядом с Кай, опустив голову на притянутые колени, она накрыла светлую голову капюшоном и ушла в свои мысли. От голоса Джин Кай вздрогнула, так как давно успела забыть о её присутствии.
– Да, считаю эту профессию самой важной из всех существующих, так как, копаясь в людских головах и узнавая о механизмах работы человеческого мышления, можно добиться прогресса и в других областях, прямо не связанных с учением о людской душе, – пояснила Яна.
– А вы куда поступили? – перевела тему Марта.
Девушки не сразу поняли, что обращаются к ним, и спустя секундную заминку Кай ответила за двоих, заметив апатичное состояние подруги.
– Я на учителя истории, а Джин на лингвиста.
– Ого, любишь историю? – спросила Ронни, к облегчению Кай, подняв голову с её плеча. Глаза Ронни были потухшими и бесцветными, но в голосе звучал неподдельный интерес.
– Нет, просто, для этой специальности снижен порог для поступающих, – смущенно пояснила Кай.
– Потому что никто не хочет быть историком в наше время, эта профессия себя изжила, – сказала Яна.
– Почему это? Не зная своей истории, не знаешь и настоящего, – возразила Марта.
– Кому надо, тот знает и если захочет, найдёт в историческом многообразии событий то, что ему необходимо в настоящем, чтобы влиять на него, – наставительно объясняла Яна. – По моему скромному мнению, сейчас историю надо изучать точечно, узко, нацеливаясь на конкретные переломные моменты, и не захламлять ранимые детские умы пластами ненужных в современности дат, личностей и явлений. Да, дети должны знать о рабстве, о войне, но зачем загружать их конкретными рабами и погибшими солдатами, их именами и биографией?