Спроси меня, если хочешь - стр. 14
– Мне пора идти, Инга уже пару раз звонила, пока я тащил сумки, – смущенно произнёс Юджин. – Ей не очень понравилось просыпаться одной в пустой машине посреди переполненной парковки. А ты не впадай в уныние надолго хорошо? Не стоит проводить студенческие годы в слезах, – Юджин улыбнулся. – Ну всё, прекращай! Не могу смотреть на то, как ты страдаешь. Ты же, как тёплое солнышко, Ева, и не должна быть грустной. А ну, улыбнись!
Джин подняла голову и скорчила брату кислую мину.
– Что ж, хотя бы так. Если начнёшь улыбаться сквозь слёзы, глядишь, начнёшь улыбаться и от радости. И да, кстати, на будущее тебе советую не ссориться с Кай, – нравоучительно начал Юджин, – она действительно за тебя переживает, ещё со школы, так что относись с пониманием к её заботам.
Джин проигнорировала просьбу брата и быстро затараторила, не поднимая глаз:
– Я могу приехать к вам на недельку, когда малыш родится?
– Да, конечно! – Юджин облегченно перевёл дух. – Я и сам хотел тебя попросить помочь, ты ведь лучше ладишь с малышнёй, чем я, да и для Инги это первый младенец в жизни, диковинка, так сказать. Только если это не будет мешать учебе, хорошо? – Юджин наставительно поднял палец вверх, Джин хмыкнула: встопорщенные короткие волосы брата и его мальчишеское лицо не вязались с образом двадцатидвухлетнего мужчины, который готовился стать отцом.
– Поняла, – кивнула Джин. – Постараюсь хорошо учиться, чтобы деканат отпустил меня домой без пререканий.
– Вот и договорились. Люблю тебя, не кисни и звони мне как можно чаще! – Юджин неловко улыбнулся, а затем вышел из комнаты, напоследок помахав рукой.
Как только дверь затворилась, Джин, не раздеваясь, легла на кровать, отвернулась к стене и плотно натянула капюшон на лицо. Она из последних сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос. Через пару минут в комнату тихонько вошла Кай. Она закрыла жалюзи на окнах, бесшумно легла на кровать рядом с подругой и притянула её к себе за талию.
– Вещи завтра разберём, да?
Джин молча кивнула.
Посреди кучи хлама и разбросанных вещей, в центре комнаты 1127, на складном стуле восседал Мейсон, а вокруг него на кроватях и полу, кое-как расчищенном от мусора, сидели пьяные парни, они с неприкрытым интересом вслушивались в историю друга.
– Наутро встаём мы и видим такую картину: тишина, только слышно, как храпят в палатках. И вроде бы всё спокойно, вылазка прошла успешно, никто из руководства ничего не заметил. Но, едва собрались идти на раскоп, начальник лагеря недосчитался одного товарища, самого незаметного паренька, который лопату еле поднимал. Так вот, такой шухер начался, стали шмонать палатки – его нигде нет. Тут начальник говорит: часть рабов пусть топает пахать на раскоп, а часть – в лес, искать заблудшего. Я был в числе тех, кто пошёл пахать, якобы, как самый выносливый, но хрен там, выдыхался я быстрее всех.
Мейсон ненадолго прервался, хлебнул пива, а затем продолжил:
– Так вот, идём мы, как обычно, по тропинке и наблюдаем чудеса: деревья усыпаны пустыми бутылками из-под пива, носками, трусами и бог знает чем ещё, ну мы, ясное дело, стараемся главного отвлечь, а те, кто в голове толпы, по тихой все улики уничтожают. И всё вроде гладко идёт, но тут, этот тихоня, потерявшийся который, предстает перед нами во всей красе: прямо посреди тропинки, полностью голый, с пустой бутылкой водки в руке, лежит на спине и храпит во всё горло. Видели бы вы лицо главного! Он так орал, что нас в соседней деревне, наверное, слышали.