Спонсор твоей одержимости - стр. 23

Вспоминаю те свои эмоции и диву даюсь. Как у ребенка, честное слово, в ожидании Деда Мороза и новогоднего чуда. Я ведь в тот день даже на учебу собирался дольше обычного: мылся и брился тщательнее, зависал перед гардеробной, раздумывая, что лучше надеть. По дороге на учебу извелся до такой степени, что даже Летов начал ожидаемо клевать мне мозг.

Потом весь день гонял в голове слова, которые собирался сказать Яне.

Там столько всего было...

Вот только на выходе опять получилась какая-то «шляпа». А я помню все в мельчайших подробностях, будто бы это было только вчера. Она была в чулках. Такая красивая. Злая.

А я ее ревновал к Кахе, как одержимый. И может, если бы она только сказала мне, что ничего не было между ними, я бы тогда не сорвался? Не знаю...

Но это было стопроцентное, концентрированное сумасшествие. На грани добра и зла — быть рядом с Золотовой и не обнимать ее. Не целовать. Не трогать ее везде, кайфуя оттого, что она стонет в моих руках. Я не смог удержаться.

Я даже не пытался.

Я хотел снова почувствовать, как она бедрами инстинктивно подмахивает мне. Жаждал прикоснуться к горячей влаге между ее ног. К соскам, что выпрашивали ласку. И я все это получил.

И ее бы взял, прямо там, если бы все снова не пошло наперекосяк. Ее слова до сих пор звенели в моей голове, и в них было столько обиды, горечи и боли, что я поверил ей.

Дебил!

Она ничего не предъявляла мне, а я тогда был в одном гребаном шаге, чтобы упрашивать ее простить меня. Больше не предъявлять ей за Каху и ее грязный язык, а просто уже выкинуть этот чертов белый флаг и будь что будет.

Потому что я так устал!

Это война была мне поперек горла.

Я так тогда в той каморке у Ляховой растерялся от своих ощущений и внутреннего внезапного дисбаланса, что не знал, что сказать. С чего начать? Как вообще надо сделать так, чтобы просто заключить хотя бы временное перемирие?

Морок какой-то...

И я бы совершенно точно уже тогда вляпался в какое-то фееричное дерьмо, если бы по нашу душу не нагрянула Ляхова. Тогда я злился, что она явилась так быстро. А потом готов был руки ей целовать.

А дальше меня не иначе как уже бог спасал. Ибо я, словно торчок, бежал за Золотовой, как за очередной дозой. Звонил ей бесконечное количество раз. Писал. А потом и вовсе приехал под ее окна, где околачивался больше часа, пытаясь вывести королевишну на разговор.

Что хотел сказать?

Да что угодно уже, лишь бы она больше от меня не бегала.

Вот такой наблюдался сдвиг по фазе.

К вечеру попустило. Посидел, вспомнил, как именно отжигал по милости Золотовой. Охуел. И от греха подальше написал тренеру, что согласен вот прямо сейчас лететь на смотры, на которые полгода ехать отказывался.

Иначе бы наступил новый день, и я бы снова словил шизу.

А что по факту? Не помогло.

Ведь, даже будучи на расстоянии от Яны, меня гнуло так, что я сам себя боялся.

Потому что страшно это, когда мозгом понимаешь, что нельзя! А все равно делаешь.

Опять!

Торопишься. Меняешь билеты. Летишь к ней, как чумной. Звонишь отцу даже и просишь снова пригласить Андрея Золотова вместе с дочерью к себе в гости. Найти хоть какой-то гребаный повод для этого.

Зачем?

Надо, блядь!

Но уже в аэропорту все рухнуло, а я задохнулся, потому что уже не я, а этот мир сходил с ума...

14. Глава 7.1

Тимофей