Спокойно, Маша, я Дубровский! - стр. 29
Чувствовалось, что Макс уже ознакомился с новинками меню.
– Ты читаешь с листа? – догадалась я и сглотнула слюнки. – Очень выразительно получается! Уговорил, бегу.
Катя поняла, что я собираюсь досрочно покинуть офис, и посмотрела на меня с великим укором – как смертельно раненный Цезарь на подлого предателя Брута. Я положила телефонную трубку, развела руками и одними губами с преувеличенной артикуляцией сказала коллеге-трудоголичке:
– РА-БО-ТА!
Поскольку соблазнительных речей Макса про коктейль с блинчиками Катерина не слышала, уличить меня во лжи она не смогла.
На улице было жарко, но не так душно, как в офисе, приятный легкий ветерок живо сдул с меня сонливость. До кафешки на углу я добежала за две минуты (очень хотелось блинчиков с миндалем). Я бы и быстрее добежала, но тонкие каблуки босоножек предательски увязали в размягчившемся асфальте. Стремительная летняя гроза, прокатившаяся через город поутру, не убила африканскую жару.
Макс ждал меня за столиком на открытой веранде, а обещанные блинчики с коктейлем и салатом – непосредственно на столе.
– Привет, как дела? – приличия ради спросила я, падая на плетеный стул.
– Плохо, – как и следовало ожидать, ответил великий пессимист Смеловский. – Представляешь, я сегодня перепутал силлогизм с примером категорической подчиненности!
– Жуть, – сказала я и вонзила нож и вилку в золотистый блинчик.
Подробно расспрашивать приятеля о его проблемах не было никакой необходимости. Я не сомневалась, что Макс не затруднится высыпать на меня все детали не сложившегося конструктора своей жизни. Так и случилось.
С аппетитом уничтожая вкусную еду, я узнала, что текущую действительность господину Смеловскому омрачает главным образом работа над новой телевизионной программой «Правда-матка». Тонкой душевной организации Максима претила сама идея передачи, фальшивой от начала и до конца.
– Загнать в студию полдюжины неуравновешенных типов, которые на глазах у тысяч телезрителей будут скандалить, истерить, выяснять отношения и призывать в третейские судьи ведущего, профессионального психолога и съемочную группу! Какая откровенная липа! – возмущался Смеловский, от волнения изменяя академической манере речи. – Все истории выдуманные, все персонажи фальшивые, а мораль вообще не мораль, а совсем наоборот! Публичная стирка грязного белья и массовое валяние в грязи! Я не могу квалифицировать это иначе, как развратные действия в отношении широкой зрительской аудитории! Сплошная чернуха, порнуха и...
Макс замолчал, растеряв все слова.
– И никакого нравственного катарсиса! – услужливо подсказала я.
Это произвело впечатление. До Максима дошло, что его бурное негодование выглядит комично, и он перестал пыжиться. Я воспользовалась моментом, чтобы хлебнуть вкусного клубничного напитка и спросить:
– Но хоть какие-то плюсы у этого мероприятия есть?
– Ну... В коммерческом смысле проект весьма перспективный, – неохотно признался Макс. – Его финансирует немецкая компания, так что бюджет у шоу приличный.
– Значит, тебе за это вопиющее безобразие хорошо заплатят, – подытожила я и промокнула губы салфеточкой. – Короче, чем я-то могу тебе помочь?
Макс вытащил из-под стола портфель, из портфеля папочку, а из папочки пачку бумажек.
– Вот тут у меня монолог гостя в студии, посмотри.