Сплетня - стр. 2
– Что с водой? – выглядывая из ванной, прерываю притворный плач младшей сестры, которая по привычке винит меня во всех смертных грехах.
– У Артемьевых под нами что-то прорвало, перекрыли пока. Вчера приходили ругаться, мол, из-за наших новых труб это…
Ага, конечно, из-за них. И совсем не потому, что этот дом давным-давно разваливается, но все дружно латают его как могут. Квартиры здесь в основном служебные, а многие работники доблестной полиции, как и мой папа, уже вышли на пенсию. Поэтому, если дом вдруг признают аварийным и отдадут под снос, все семьи попросту останутся на улице, так как жилье им (и нам) больше не положено. Мы узнавали: государству плевать, что папа и его друзья полжизни отдали службе на благо общества и прожили здесь больше двадцати лет. Сейчас они для бездушной системы никто.
Стиснув зубы, прохожу мимо скалящейся от радости Виолетты, которая мысленно уже построила маршрут до зеркала в ванной, а в комнате первым делом лезу в ящик с косметикой, чтобы взять сухой шампунь – мое единственное спасение на сегодня, но… не нахожу его на месте. Догадываясь, где искать, уже через пару мгновений вторгаюсь к девочкам в спальню. Правда, на цыпочках, чтобы не разбудить укрывшуюся с головой Риту. Роюсь в бардаке Веты на прикроватном столике и, конечно же, обнаруживаю пропажу – внезапно опустевший баллончик, который еще на выходных был полным. Теперь понятно, почему она тратит все утро на стрелки, а не на мытье головы: этого сухого шампуня мне с волосами до лопаток хватало на месяц, не меньше, а она почти с каре опустошила его за пару раз. Стерва.
Со злостью сжимая баллончик в руке, я уже шагаю к двери, когда замечаю в беспорядочной груде вещей, валяющихся рядом с напольной вешалкой, свою блузку. Как раз ту самую, в которой должна была сегодня пойти в университет! Я ее специально гладила аж позавчера, чтобы сегодня утром не тратить время. Знала, что поздно приду и буду занята всю ночь. Но мало того, что блузка помята, – ее явно носили: воротник измазан тональным кремом, который эта зараза литрами льет на свое прыщавое лицо.
– Нет, я точно убью ее, – шепчу под нос и, только выйдя за порог, кричу: – Мама! Она испортила мою выходную блузку!
В коридоре мелькает тень папы, который пришел с ночной смены: сейчас он работает охранником на складе. Он почти никогда не реагирует на крики и не вмешивается в разборки, пока мама его не попросит.
– А ты брала у мамы красную помаду! – визжит предательница из ванной, но выходить явно боится.
– Девочки, разберитесь сами, мне нужно Маргоше врача вызвать, – бормочет мама устало, взбивая пальцами светлые пряди волос.
Я сдаюсь, так как сейчас добиваться чего-то бессмысленно. Оставлю план мести на потом – не зря же это блюдо подают холодным. В большой семье кто первый успел, тот и прав. Нужно всегда бороться за еду, одежду, говорить громко, чтобы услышали в бесконечном шуме и гаме, поэтому я сдаю битву, чтобы потом выиграть войну. Плетусь к себе в комнату мимо родительской спальни, оглядываюсь, чтобы понять, за что браться в первую очередь. Быстро собираю сумку в универ, бросаю свежую форму для смены в кафе, где работаю после учебы каждые два дня. Чтобы хоть как-то спасти ситуацию, решаю завязать волосы в хвост и накрутить передние пряди, но и тут пришлось изловчиться, потому что у плойки с недавних пор где-то внутри отходит контакт и она работает, только если держать ее в одном положении. Поэтому делаю укладку, согнувшись пополам, будто мне защемило спину.