Список Шиндлера - стр. 38
Немец нуждался в капитале – с завода «Рекорд» практически полностью было вывезено оборудование, если не считать небольшого набора прессов для металла, ванн для эмалирования и печей для обжига. Поскольку Штерн обладал определенным влиянием на Шиндлера, он свел его с человеком, который на приемлемых условиях мог обеспечить заем – с Абрахамом Банкером, управляющим конторой «Рекорда», доставшейся Оскару.
Они вдвоем – высокий крупный Оскар, так и лучащийся довольством жизнью, и маленький коренастый Банкер – нанесли визит потенциальным инвесторам. По распоряжению от 23 ноября все банковские вклады и содержимое сейфов, принадлежавших евреям, переходили в полное и безраздельное владение немецкой администрации, а бывшие владельцы лишались всяческих доходов от вкладов. Кое-кто из преуспевающих еврейских бизнесменов – тех, кто хоть немного разбирался в истории, – втайне обратили часть средств в твердую валюту. Но они предвидели, что через несколько лет под правлением генерал-губернатора Франка и валютой владеть станет рискованно; куда предпочтительнее перевести состояние в компактный и транспортабельный вид – в драгоценные камни, золото и тому подобные ценности.
В пределах Кракова и вокруг него было немало знакомых Банкера, которые, как он знал, были бы готовы вложить капитал в обмен на гарантированное количество продукции. Условия сделки включали в себя инвестиции – 50 тысяч злотых в обмен на определенное весовое количество посуды в месяц, поставки которой должны были начаться в июле 1940 года и продолжаться в течение года. Для краковских евреев, живших под надзором Ганса Франка из Вавельского замка, кухонная посуда была надежнее злотых.
Стороны, участвующие в заключении этого контракта, – Оскар, инвестор и Банкер как посредник – решили не оставлять никаких следов сделки, даже доверенности. Детальный договор не имел смысла и в любом случае не мог никого ни к чему принудить. Все зависело только от рекомендации Банкера, ручающегося за этого производителя эмалированной посуды из Судет.
Эти встречи, скорее всего, состоялись в квартире инвестора в центре Кракова, в старом городе. Польские пейзажисты, которых обожала жена инвестора, и французские романы, которые с увлечением читали его хрупкие обаятельные дочери, могли бы создать приятную атмосферу вокруг этой сделки.
Ведь почтенный господин Шиндлер к этому времени был выкинут из своей квартиры и нашел себе пристанище в самом бедном районе, в Подгоже. Он все никак не мог оправиться от потрясения: он потерял квартиру и оказался в роли наемного служащего на своем же собственном предприятии – и все это произошло за несколько месяцев. А год еще не кончился!
Хотелось бы приукрасить героическое поведение Оскара в этой истории, уверяя всех, что он никогда бы не дал повода для обвинений в нарушении устного соглашения. Однако уже в новом году он крепко сцепился с неким еврейским розничным торговцем по поводу количества продукции, которую этот человек хотел получить на складе ДЭФ, что на Липовой. И на этом основании данный господин осуждал Оскара до конца жизни. Но что Шиндлер вообще не выполнял условий сделки – нет, этого сказать нельзя.
Оскар по натуре не мог не платить долги, создавалось впечатление, что он обладает неисчерпаемым источником средств, которым никогда не придет конец. И он, и другие немцы, которым выпала такая возможность, так нагрели руки за последовавшие четыре года, что только человек, до мозга костей снедаемый жаждой наживы, отказался бы платить то, что отец Оскара предпочитал называть долгом чести.