Спин - стр. 51
Я пробовал отвлечься, подумать о чем-то еще (Сейшелы, небо), но это слабосильное болеутоление преломилось в призме лихорадки. Казалось, за спиной у меня говорит Джейсон, просит какую-нибудь ветошь, чтобы вытереть грязные руки. Я вышел из ванной с полотенцем вместо стакана воды, и, проковыляв уже полпути до кровати, осознал свою ошибку. Дурак. Начинай сначала. Теперь возьми с собой пустую бутылку. Наполни ее доверху, до самого горлышка – давай шагай туда, где калебас.
Я протянул ему ветошь в сарае за Казенным домом, где садовники хранили свои инструменты.
Ему было лет двенадцать. Начало июня, за пару лет до Спина.
Глотни воды, попробуй время на вкус. Ну вот, поперли воспоминания.
Когда Джейсон предложил починить газонокосилку, я изрядно удивился. Садовником в Казенном доме служил раздражительный бельгиец по фамилии де Мейер; он вечно курил «Голуаз», а когда мы пробовали завести с ним разговор, лишь недовольно пожимал плечами. Де Мейер проклинал свою газонокосилку, потому что она кашляла, чадила и застревала через две минуты на третью. С какой стати делать ему одолжение? Но Джейс был словно под гипнозом, ведь механизм бросил вызов его интеллекту. Оказалось, он сидел за компьютером до поздней ночи, шерстил интернет, изучал бензиновые двигатели. Его распирало от любопытства. Он сказал, что хочет «увидеть двигатель in vivo». Тогда я не знал, что означает in vivo, и от этого счел затею вдвойне интересной. Сказал, что буду рад помочь.
Но, по сути дела, я лишь наблюдал, как Джейс расстелил на полу десяток листов вчерашнего номера «Вашингтон пост», закатил на них косилку и приступил к осмотру. Дело было в уединенном сарае на самом краю лужайки; там пахло плесенью, бензином, машинным маслом, удобрениями и гербицидами. На стенах – полки из грубых сосновых досок; на полках – мешки с мульчей из древесной коры и семенами газонных трав, а между ними – садовый инвентарь с изношенными лезвиями и растрескавшимися рукоятками. Играть в сарае было нельзя. Обычно на двери висел замок, но Джейсон стащил ключ с ключницы, висевшей у выхода из подвала.
В ту жаркую пятницу я был не прочь понаблюдать за трудами Джейса; зрелище поучительное и, как ни странно, умиротворяющее. Сперва он растянулся на полу рядом с косилкой и внимательно ее осмотрел. Планомерно ощупал кожух, нашел головки винтов, остался доволен, выкрутил винты и разложил их в сторонке (по порядку), снял кожух, поставил его рядом с винтами и проник во внутренности механизма.
Оказалось, он умел пользоваться отверткой-трещоткой и тарированным гаечным ключом: то ли научился раньше, то ли подсказала интуиция. Иной раз движения его были осторожными, но неуверенными – никогда. Работал он точно, умело, с осознанием собственных сил, словно художник или спортсмен. Снял все детали, до которых сумел добраться, и сложил на почерневшие от смазки страницы «Пост» – так, что получилось что-то вроде иллюстрации из анатомического атласа. Тут дверь сарая со скрипом распахнулась, и мы оба подскочили от неожиданности.
И Ди Лоутон вернулся домой пораньше.
– Черт, – прошептал я.
Ответом мне был тяжелый взгляд старшего Лоутона. И Ди в безупречно пошитом сером костюме стоял на пороге, взглядом оценивая масштабы катастрофы, а мы с Джейсом уперлись глазами в пол, и вид у нас был такой виноватый, словно нас застукали с номером «Пентхауса».