Спицы в колесе сансары - стр. 22
Паренек увидел Лизу. И закричал шепотом:
– Уходите! Они сейчас будут здесь!
– Кто они? – негромко спросила Лиза и получила ответ:
– Панки. Они за мной охотятся.
– Спокойно, – сказала Лиза. – Я знаю, как управляться с этой братией. А вы подойдите сюда, я вам пластырем раны заклею. У меня в сумочке пластырь есть. Бактерицидный.
Парень, покачиваясь, подошел к Лизе.
– Уходите, – повторил он, – здесь сейчас будет избиение младенцев.
– Да, если младенцы – панки, – усмехнулась Лиза. – Я занимаюсь айкидо. Надеюсь, моих знаний хватит, чтобы пригладить пару-тройку ирокезов. Садитесь на скамейку. Я буду вашей Тамаркой-санитаркой.
– Какой еще Тамаркой-санитаркой?
– Молодой человек, молодой человек… Вы так юны, а уже забыли Агнию Барто! «Мы с Тамарой ходим парой, санитары мы с Тамарой». Помните?
– Черт, вы мне зубы заговариваете. Специально, да?
– Да. Потерпите. Это укольчик.
– Какой еще укольчик?! Вы что?
– Антибактериальный. Спокойно…
Лиза достала из своей сумочки аптечку. Из аптечки появился шприц, наполненный рубиновой жидкостью. Лиза взяла шприц и ловко вонзила его в предплечье юноши.
– Ой!
– Ну будьте же мужчиной! Не бойтесь, это не наркотик. Это против всех бактерий и вирусов. Спецсостав Юли Ветровой.
– А, Ветровой, ну ладно.
Юноша сел на скамейку.
– Так, теперь обработаем ваши порезы и ссадины… Они что, на вас с ножом?!
– А похоже, что с вилкой?
– Смешно. Потерпите немного, будет щипать, это перекись.
– Уф.
– Уже все. Однако… Как они вас…
Лиза потратила на раны молодого человека почти весь бактерицидный пластырь, но теперь за его здоровье не опасалась.
– Жить будете, – удовлетворенно сказала она.
– Спасибо вам, только это зря. Они сейчас будут здесь, и хана вашему пластырю.
– Да чем же вы так панкам насолили?
– А разве не видно? – удивился молодой человек. – Я же гот.
Лиза осмотрела парня внимательнее.
– Ой, и правда…
Юноша был одет во все черное – джинсы, рубашку и длинный плащ. Волосы у него тоже были длинные, забранные в хвост и неумело выкрашенные черной краской. Вокруг глаз чернела чуть размазанная подводка. Смешиваясь с бледным тональным кремом, она производила устрашающий готический эффект. И еще сережка в ухе. Пентаграмма в круге.
– Уважаю готическую культуру, – сказала Лиза. – Но чтобы драться…
– Я, думаете, полез? – надулся парень. – Шел себе спокойно по проулку Чекмарева, и тут подваливает толпа.
– Проулок Чекмарева далековато. Это оттуда они вас гнали?
– Да. Их шестеро, а я один. Думаете, я трус?
– Не думаю. Шестеро, говорите?
– Да.
– Странно. Я насчитала всего четверых.
И впрямь. На поляну вывалились, дыша, как загнанные кони, четыре разноцветных и громыхающих танка. То есть конечно же панка. Их ирокезы смотрелись внушительно и грозно, а серьги в ушах звенели в унисон цепям и медальонам.
– Ага! – завопил один панк. – Он тут. Мочи его!
Несчастный гот вскочил со скамейки и подхватил с земли суковатую палку:
– Живым не дамся!
– Спокойно, джентльмены, – встала между враждующими сторонами Лиза. – Не стоит ломать друг другу носы из-за эстетических разногласий.
– Ты чё, телка? Тебе вмазать, да? А ну отвалила отсюда, – примерно так сказал главный панк, если выкинуть из его речи весь ненормативный лексикон.
Лиза поморщилась. Она не любила великий и могучий русский язык в его уличном проявлении.