Спецназовец. Точка дислокации - стр. 20
– Не понимаю, о чем ты, – слегка покривив душой, сказал он. – У меня к тебе дело, и если тебя кто и собирается арестовать, то, уж поверь, не я.
– Ага, – слегка отмякнув, позволил себе еще одно неуставное высказывание Быков. – А я-то думал… Ну, ладно. Значит, со временем из сопляка может получиться толк.
Генерал снова покосился на его кулак, но руки Быкова уже были опущены по швам, и ссадины на костяшках пальцев скрылись из вида. Все было ясно. Педагогические методы майора всегда представлялись Андрею Никитичу сомнительными с общепринятой точки зрения, но зато действенными и эффективными. Понапрасну он рук не распускал и если давал кому-то отведать своего пудового кулака, то исключительно по необходимости, в тех редких случаях, когда был уверен, что иные меры воздействия бесполезны. Ход его мыслей был прост и неоспорим: на войне солдат должен быть солдатом, безо всяких «почти» и «более или менее», потому что в один прекрасный день от него, может статься, будет зависеть выполнение боевой задачи и жизни товарищей. И если есть в нем слабина, червоточинка, которую не удается удалить ни словами, ни нарядами вне очереди, приходится ее из него выбивать. Ведь плохой солдат – не бракованный шуруп, который можно в любое время заменить другим. Тем более что другой может оказаться таким же или еще хуже. И что тогда? Отправить сопляка, который боится впервые в жизни шагнуть в пустоту за порогом десантного люка, домой, к маме? О, это был бы прецедент, после которого Вооруженные силы прекратили бы свое существование, самое большее, через год…
– Ты поаккуратнее все-таки, – сказал он. – Не хватало тебе еще неприятностей с Комитетом солдатских матерей…
– А при чем тут солдаты? – пожал могучими плечами Быков. – Так, заступил один чудак дежурным по части. Проверял посылки, которые в роту пришли, ну и… Тут конфеткой угостится, там ему коробка зефира приглянется или пачка сигарет… Что ж мне, рапорт на него составлять, что ли? Он ведь не клептоман, а просто салага, да к тому же из детдома. Привык, что все общее, да и конфет этих отродясь досыта не ел, вот и повело кота за салом…
– А если б он на тебя рапорт настрочил? – спросил Логинов.
– Так ведь не настрочил же, как я понимаю. Я другого не пойму: зачем это я вам понадобился? Дело… Для дела я, согласно заключению дисциплинарной комиссии, теперь не гожусь: недостаточно выдержан и благонадежен, склонен к подрыву дисциплины, партизанщине и рукоприкладству в отношении старших по званию…
– Если бы дисциплинарная комиссия внесла в заключение последний из перечисленных тобой пунктов, ты бы сейчас не новобранцев муштровал, а вшей в камере давил, – напомнил генерал.
– И я даже знаю, кого должен за это благодарить, – подхватил Быков. – Спасибо, товарищ генерал-майор! Земной вам поклон – и от меня, и от ребят… И еще спасибо, что не пришили нам какой-нибудь там… этот… геноцид!
– Слушай, – потеряв терпение, сдержанно вспылил генерал, – ты чего ко мне привязался, а? Ко мне-то у тебя какие претензии? Если так обижен на армию, кто тебе мешает снять погоны? А если недоволен Россией, так в любой другой точке света твоим талантам найдется достойное применение. Чего ты от меня хочешь – чтобы я время вспять повернул? И сядь ты, наконец, шея болит на тебя смотреть!