Спецназовец. Шальная пуля - стр. 22
Глава 3
Резкий холодный ветер гнал по серому небу обрывки грязно-фиолетовых туч, морщил воду в лужах, раскачивал голые ветки деревьев и рекламные растяжки. То и дело начинал моросить дождь. Тогда тротуары и автобусные остановки дружно прорастали грибными шляпками зонтов, и ветер радостно набрасывался на них, норовя вывернуть наизнанку, вырвать из рук и укатить куда подальше – желательно, на проезжую часть, под колеса какой-нибудь иномарки, чтобы несчастный владелец зонта не только промок и лишился своего имущества, но и поимел крупные неприятности из-за поцарапанного бампера. Было начало ноября – время года, по своей слякотной мерзости уступающее только второй половине того же месяца. Снег еще не выпал, но чувствовалось, что долго ждать себя он не заставит. Зима была не за горами, и на московских улицах стало по-настоящему неуютно.
Человек, что стоял около подземного перехода и курил, пряча сигарету от ветра в кулаке, терпеть не мог московскую погоду во всех ее проявлениях, будь то жара или тридцатиградусный мороз, проливной дождь или вёдро. И дело тут было не в климате – вернее, не только в нем. Аман Муразов просто не любил Москву, тем более что широкие возможности, которые открывал перед приезжими этот город, его не касались – они были не для него, а значит, их не стоило принимать в расчет. Так младшему помощнику моториста, копающемуся в замасленных потрохах судовой машины роскошного круизного лайнера, нет никакого дела до обеденного меню и программы развлечений пассажиров верхней палубы – он живет в другом, параллельном мире, отделенный от завсегдатаев светских мероприятий невидимой, но непреодолимой преградой.
Ежась от пронизывающего до костей ветра пополам с дождем, кавказец терпеливо ждал. Зонта у него не было, головного убора тоже; в густой шевелюре поблескивали капельки дождевой воды, ветер трепал поставленный торчком воротник куртки, которую у производителей хватило наглости назвать непромокаемой. Мимо, одарив его подозрительными взглядами, продефилировал милицейский патруль. Аман сдержал горькую улыбку: надо же, все-таки не подошли! Хотя этот самый патруль проверил у него документы буквально пять минут назад, у Муразова было предчувствие, что, если он проторчит здесь еще немного, менты не поленятся сделать это еще раз. И что с того, что регистрация у него в полном порядке? Придраться можно к чему угодно, и опять придется платить, чтобы не торчать в «обезьяннике» до следующего утра…
Он посмотрел на часы. Было без минуты два. Сделав последнюю затяжку, Аман бросил окурок в урну, подошел к краю проезжей части и, выждав еще немного, поднял правую руку, голосуя несущимся мимо автомобилям.
Один из них, вазовская «пятерка» иссиня-зеленого цвета, который почему-то называется «муреной», замигал оранжевым огоньком указателя поворота и, покинув свой ряд, затормозил перед Аманом. Муразов открыл переднюю дверь и, пригнувшись, нырнул в пахнущее табачным дымом и ванильным освежителем воздуха тепло грязноватого, прокуренного насквозь салона.
Водитель, тридцатилетний мужчина со спортивной фигурой и острым, как лезвие топора, хищным лицом, передвинул рычаг коробки передач, перебросил тумблер указателя поворота и, привычно косясь в боковое зеркало, дал газ. Пассажир не сказал, куда ехать, и водитель не стал его об этом спрашивать. Вместо этого он, глядя на дорогу, коротко, отрывисто спросил: