Спасти СССР! «Попаданец» в пенсне - стр. 12

Борис Иванович украдкой прикоснулся к Его руке… Рука была горячей.

А вдруг? А вдруг это всё же не сон и не бред?

И Борис Иванович, генерал, коммунист, и сам смотревший не раз смерти в лицо и бестрепетно посылавший на смерть своих «сынков», – крепко зажмурился и стал молча, про себя молиться, как учила его в далёком детстве бабушка: «Милый Боженька, пусть я проснусь, а всё так и будет! Так и будет… так и будет…»

Рокоча двигателем, автомотриса уносилась в неведомое…

19 августа 1991 года. Москва, улица Солянка, дом восемь. Двенадцать часов тридцать одна минута…

Для тех, кто не знает, – скажу, что происходит сие название, Солянка, от старинного Соляного двора, с его обширными подземными подвалами, так полюбившимися со знанием дела описанными Гиляровским хитромудрым «хитрованцам»…

Сама же Хитровка[14] располагалась совсем рядышком, всего в одном квартале к северу…

И были-де те соляные подвалы многоэтажны, и уходили, говорят, аж за Москву-реку… Ещё говорят, что по этим подвалам можно было, переходя из одного в другой, спокойно дойти и до Садового кольца, и до Болотной… А уж до близкого Лубянского проезда, легко! Впрочем, кто знает, правда ли это?

В точности, знают об этом – это только те, кому по должности положено.

Шумной речкой, впадающей в тихий пруд Старой и Новой площадей, со сквером между ними, бежит Солянка вверх и вниз по московским холмам… Есть на ней прелестный дом четырнадцать – здание Опекунского совета (Жилярди да Витали его строили), есть дом девять – изящная, как бонбоньерка, городская усадьба Бутурлиных, порождение аж века осьмнадцатаго…

Дом номер восемь к памятникам архитектуры никак не относился.

Безликое, серое здание стояло в глубине двора, и от него на версту веяло канцелярской серой скукой и чиновной тоской.

Та же самая тоска сейчас читалась и на лице человека, сидевшего за пустым – ни единой бумажки, только перекидной календарь – полированным столом с зелёной бархатной столешницей, покрытой толстым автомобильным стеклом…

Слева от тоскующего человека стоял приставной столик, а на нём стояли …о!

Целых шесть разноцветных телефонов.

Два телефона были чёрные – городской и внутренний, по которым звонившего с сидящим за столом человеком соединяла только личный секретарь («Сами вы секретарша! Скажите ещё, секретутка… здесь вам не райфо!»)

Два телефона были кремовые – городской и внутренний, по которым человек мог звонить сам, и номера которые входили в маленькую зелёную книжечку… Их городской номер, понятно, начинался на цифры 296. Миусский телефонный узел, бывший К-6. Козырные номера – все как один принадлежат союзным министерствам и ведомствам.

Впрочем, говорить по этим телефонам о делах не рекомендовалось! Настоятельно не рекомендовалось… Был, знаете, прецедент, когда Андропов обсуждал с Крючковым, что же им делать с этим жопником[15] Звиадом Гамсахурдиа? Тот вроде покаялся, так может, дать ему только ссылку ненадолго? С другой стороны, у него это всё-таки уже третья судимость, да всё за антисоветчину…

И тут хриплый голос с характерными выражениями, знакомыми Юрию Владимировичу по Карелии (и особенно по карельскому ГУЛЛП – да и в Рыбинске он тоже такие слыхал, приходилось!), настоятельно порекомендовал Председателю КГБ:

– Да трахнуть черенком от лопаты в гнилое дупло этого грызунского пидорюгу и отправить его под нары в бутырский петушатник…