Спасти Москву! «Мы грянем громкое „Ура!“» - стр. 6
Впервые в жизни он почувствовал себя так странно. Словно среди белого дня смотрит синематограф, в аппарате заело пленку, которая стала медленно тянуться, чуть ли не по кадрам. Полностью пропал слух, установилась давящая, мертвящая сердце тишина.
Стоявший рядом с ним главком Каменев медленно, очень медленно повернулся ко Льву Давыдовичу – тот, будто впервые в жизни, с отчетливой пронзительностью видел каждую черточку на его лице, чуть ли не любой волосок в пышных и длинных, истинно шляхетских усах. И тут лоб главкома словно взорвался, как переспелый арбуз, выбросив массу красной и теплой мякоти прямо в лицо Троцкого.
– А-а!
От собственного крика, пропитанного болью и ужасом, председатель РВС очнулся, время снова убыстрило свой ход, на разум и все чувства обрушились звуки.
– Что такое, товарищи?!
– Главкома убили!!!
– Твою мать!!!
Адъютант с исказившимся лицом прыгнул вперед и прикрыл Троцкого собственным телом, а его неожиданно крепкие и сильные ладони буквально пригнули к дощатому помосту. Лев Давыдович хотел возмутиться, но тут же к нему вернулась способность размышлять.
«В меня целили! Но панцирь выдержал. А вторым выстрелом Каменеву голову разнесли». – Троцкий сжался в тугой комочек, представив, как неведомый стрелок ищет его в прицеле.
Захотелось жить как никогда, до боли каждой клеточки тела. Он чуть ли не заскулил, стараясь сделаться как можно меньше и вжимаясь всей грудью в начищенный до блеска сапог.
– Товарища Сталина ранило!!!
– Да не ори ты, и так вижу! Руку выше перетягивай, напрочь ведь снесло!!!
– Дайте бинта!
– Ремень снимай, стягивай туго! Врачей сюда!
«Вот оно как?! Кроме Каменева еще и в грузина попали», – от мысли, что неизвестный злоумышленник подстрелил ленинского соглядатая, Троцкий повеселел, к нему вернулось привычное хладнокровие. Но вскакивать на ноги не стал, к чему изображать героя, и продолжил вслушиваться в царящий кругом кавардак, сопровождаемый криками, стонами и руганью, которые, однако, не помешали председателю РВС расслышать еле слышный звук далекого выстрела.
– Из того дома бьет, сучий потрох!
– Пять выпалил, магазин пуст!
– Сволота!
Суматоха на трибуне продолжалась, но уже принимая упорядоченный характер. Да и сутолока на площади прекратилась, лишь раздавались звонкие и строгие команды на немецком и русском языках. Лев Давыдович так ничего и не видел, да и не собирался, но зато все прекрасно слышал. Чей-то властный и знакомый голос громко приказал:
– Живьем брать, суку!!! Быстрее, мать вашу! Весь парад мне испортил, поганец!
«Тухачевский! В наполеоны метит, выкормыш, парад ему испортили. Ничего, я ему это припомню». – Троцкий мысленно сделал зарубку в памяти, и только сейчас решился встать, благо сильные руки адъютанта сами стали приподнимать его на ноги…
Тирасполь
(2 октября 1920 года)
– Какие дикари! Я видел их в Сирии. Наши зуавы в сравнении с этими варварами вполне цивилизованные и приличные люди! У них воинственный вид, у всех этих мусульман, но они плохие воины. Я дал очередь из пулемета по курдам, и те сразу же разбежались, как крысы!
– Хм… Позвольте с вами не согласиться, месье Морис…
Капитан чуть хмыкнул, искоса глянув на жизнерадостного французского майора, что неделю назад прибыл в Констанцу и вчера был назначен советником в полк.