Спасти Каппеля! Под бело-зеленым знаменем - стр. 38

– Да ты что?! На десять бригад полсотни будет, да на пару батальонов тридцать. Я уже роту свою на две поделил – ижевскую и воткинскую. Народу еле хватило, даже сотню солдат из батальонов выбрал.

– Надо, Шмайсер, не местничай. Ты назначен командующим всеми егерями, вот ими всеми занимайся, а не двумя ротами. Это просьба Мики. Только прикинь, какая польза будет всей армии?!

Шмайсер задумался, и в прения вступать не стал, а это радовало. Осознал немец, как говорилось на партсобраниях и митингах в то их покинутое время, требования текущего момента.

– Пять мало. Я по десятку, нет, дюжине выделю. Это двести бойцов будет. А ижевцам и воткинцам по полсотни старых егерей хватит. Пополнение из батальонов получат, там народ тертый. Только у меня просьба – я этим делом после боя займусь!

Черемхово

– Господа министры! Я думаю, предложение Ефима Георгиевича о проведении мобилизации двух возрастов преждевременное. Народ устал от войны, и призыв старших возрастов чреват осложнениями.

– А как я вам армию укомплектую, Константин Иванович? Вы требуете пополнений, а взять мне их негде. Добровольно никто не идет за нищенское вознаграждение, не побоюсь этого слова.

– Финансы не бездонный колодец, чтоб его черпать. Бумажные деньги будут введены в оборот только к началу февраля. Золото расходуется слишком быстро. У нас и так жалованье служащим уже вдвое повышено и составляет почти три четверти довоенного.

– А вы дороговизну в расчет возьмите, Иван Андрианович! Это за золото отдают охотно, но вы сибирскими знаками половину платите…

– Господа! Прошу извинить, но может быть, вы выслушаете мои соображения?!

– Да, конечно…

– Мы слушаем вас, Константин Иванович…

Министры обороны и финансов разом остыли и повернулись к Арчегову. Премьер Вологодский, который во время перепалки только страдальчески морщился, с укоризной поглядел на склочников. Министр экономики Серебрянников вытирал платочком пот с широкого лба, Пепеляев задорно поблескивал стеклами очков, а глава МВД Яковлев хитро улыбался, видно, обдумывал какую-то гадость. То еще правление – порой единомышленники, но иной раз прямо змеевник какой-то, террариум.

И в стороне, как бы подчеркивая свою непричастность, сидел заведующий делами кабинета Гинс, тщательно записывая разговоры. Ему предстояло оформить принятые решения кабинета министров. За ним примостились в олимпийском спокойствии вице-адмирал Колчак и генерал-майор Оглоблин, их вопросы стояли во второй очереди.

– Смотрите, господа. В селах выбраны призывы от 1898-го до 1900 года рождения включительно. Про города я не говорю – они вычерпаны до остатка. И что получается? В последний набор взяли мальчишек, а не солдат. Их учить и кормить надобно, не на убой же посылать. Зачем 1901 год призывать, если они физически не готовы.

Ермаков-Арчегов знал, о чем говорил, – акселерации в начале века не было, а потому обычно призыв осуществлялся с 21 года. Здесь же стали уже призывать с 19 лет – молох гражданской войны требовал своих жертв. Но бросать в бой будущее русского народа он не мог. Требовалось, по крайней мере, хотя бы полгода кропотливого обучения.

– Смотрите – призывы 1898 и 1899 годов рождения взяты меньше чем на одну треть. Освобождены от призыва, а это больше двух пятых, и не по негодности к службе по физическому состоянию, а единственные сыновья в семье или единственные работники. Десятая часть – белобилетники, а чуть ли не одна пятая дезертиры. Так ведь, Павел Дмитриевич?