Спасти царевну: две жизни - стр. 4
Огонь пожрал не только их тела и грешные души, но и все юношеские убеждения и иллюзии самого Бориса. Он ни за что не пойдет по схожему пути. Никто и никогда не усомниться в его преданности.
Новый Великий князь усадьбу восстанавливать не пожелал. Сперва не было денег, после – желания. Достаточно было приблизиться на несколько верст к тем местам, как становилось невозможно дышать. Он видел свою смерть. Чувствовал ее запах, слышал звук. Ужас пробирал до костей от осознания, какой участи он миновал лишь чудом. Он стоял так близко, что жар опалял щеки, несмотря на мороз. Он был сломлен, раздавлен, единственным желанием было бежать прочь, но он не мог даже этого. Борису казалось, что мир наполняется черными тенями, пахнущими дымом, которые уже тянут к нему свои изуродованные, обгорелые руки.
Он ненавидел свою семью, фанатично избравшую такой жестокий способ уйти из жизни… и скучал по ней. В мгновения сильного волнения ему чудилось, что ноги его объяты жадным пламенем, от которого не скрыться. Возможно, потому ему так нравилось море.
Воде огонь не страшен…
Неизвестно, что бы с ним стало, но ко двору вернулся чудом спасшийся царевич Елисей и начал повсюду таскать за собой осиротевшего Бориса. Втягивал в сумасшедшие авантюры и нелепые выходки. Рядом с кузеном дымные тени отступали, и Борис чувствовал умиротворение. Со временем ему даже стало казаться, что его место подле младшего софийского царевича – единственно верно. Та самая жизнь, которая одна на двоих. Только вместе, спина к спине, они могли справиться с ужасом и с демонами прошлого, терзающими обоих.
Вот только у Елисея теперь была жена. Даже Киро, безжалостная тень Императора Востока, растекся лужицей у ног царевны Островов, мало что замечая вокруг.
Борис впервые за много лет чувствовал себя одиноким. Письмо Марии сгорело так же, как и его прошлое, оставив за собой лишь пепел. И дымные страшные тени снова затаились совсем рядом, ведь некому было их прогнать.
Глава 2. Предзнаменование
«В давние времена жили в Империи Востока две знатные семьи.
Пригожими уродились юноша и девушка
и прославили красотой семьи свои.
Дружны они были с малолетства и тайком поклялись не разлучаться,
вот только призвала юношу школа теней.
Долго горевала девушка, много весен с тех пор прошло,
и решили родители ее почтенные отдать дочь за сына Императора.
Не хотела девушка садиться в свадебный паланкин,
отец с матерью силой заставили.
Сидит она, головой о стенку бьется – плачет.
И вот когда уже полпути прошли, слышит она – засвистело что-то.
Сие тень с неба спрыгнула: лицо маской закрыто,
повадкой – настоящий дикий зверь.
Схватил он невесту и умчал с собой…»
Сказание о сыне Императора и Золотом драконе
Прощание вышло скомканным. Царевич Софийский рвался в столицу, промедление вызывало в нем лишь глухое раздражение. Инга Федоровна Тизенгаузен, владычица Акульего плавника, лично проводила их на набережную и, сухо кивнув на прощание, приказала кучеру трогать. Она торопилась вернуться в поместье, где яростнее, чем прежде кипела жизнь. Капитан «Неуловимого» взял уверенный курс на выздоровление, состояние его больше вызывало опасений, и Ингеборга все свободное время проводила с ним, словно стремясь наверстать упущенное за годы непонимания и взаимных обид.