Спаситель мира - стр. 30
– Взял.
– Тогда все. – И Лебедев, ткнув Славе пальцем в живот на прощание, подтолкнул Антюкова к выходу.
Заперев за коллегами дверь, старший лейтенант прошелся по комнатам. За окнами темнело, и в квартире стоял полумрак. Синицын произвел обход помещений и уселся за письменный стол убитого хозяина. Он попытался представить себя писателем Олегом Каребиным. Что это за профессия? Человек сидит за письменным столом, а у него в голове собрание сочинений? Слава прикрыл глаза и попробовал вызвать зрительные образы героев романа, несколько глав которого уже успел прочитать. Но ничего из прочитанного не увидел. Почему-то стоило лишь зажмуриться, как перед ним возникала совсем другая картина. Он обозревал пустынный город, по улицам которого изредка проносились допотопные открытые автомобили. Холодная черная вода отражала горбатые мостики, очень знакомые Славе. «Это же Питер», догадался молодой человек и поежился – так неуютно и тревожно выглядел этот город. Тогда Синицын вынул из кейса напечатанный на принтере роман, пошел с ним в ванную и, усевшись на табуретку, открыл новую главу. Начал читать и вздрогнул.
Холодной и дождливой осенью 1918 года в Петрограде часто стреляли, а по пустынным улицам громыхали грузовики с вооруженными людьми. Редкие прохожие, заслышав гул мотора, прятались в подъезды и подворотни. Зловещие грузовые авто сновали по городу, развозя отряды чекистов. Горожан, заподозренных в антипатии к Советам, расстреливали без суда и следствия. После убийства Урицкого большевики объявили красный террор. Образованных и состоятельных людей брали в заложники, которых затем расстреливали сотнями. Человек в кожанке с маузером вызывал ужас. Под видом чекистов пьяные матросы и солдатня грабили горожан.
Казалось, что Питер дрожит от страха.
Поэтому старый яблоневый сад с сочными красновато-оранжевыми плодами, застывший в покое и величии на окраине города, выглядел неестественной декорацией. Сад находился на Ярославском проспекте и в своих глубинах прятал небольшой дворянский домик. Выстроенный в середине девятнадцатого века в модном тогда ампирном стиле с колоннадой на фасаде и светлой охрой стен, он как бы не заметил страшных событий, захлестнувших начало двадцатого столетия.
В гостиной и двух кабинетах, обставленных старинной мебелью, ничего не менялось много лет. Типичное жилье не слишком богатого русского барина. И лишь мансарда с потайной лестницей вовсе не походила на европейское жилище. Низкая мебель, ширмы и ковры, коллекция восточного оружия и огромная библиотека с книгами на тибетском, китайском и фарси говорили о необычных пристрастиях владельца. Над софой, покрытой персидским ковром, в рамке тисненой кожи висела миниатюра с изображением прекрасной девушки. Бархат ее бездонных глаз притягивал и завораживал. Других фото или картин в мансарде не было.
Хозяин дома, седой смугловатый мужчина с чуть раскосыми глазами и белым клинышком бородки, прогуливался по саду. Сабсан Карамжанов ждал сына. Тимур обещал вернуться днем, и отец был взволнован его отсутствием. Сабсан обучил Тимура искусству единоборства, и тот мог за себя постоять. Но этой осенью жилось слишком беспокойно, а сын еще не научился ярости.
Хмурые низкие облака быстро неслись над яблонями, иногда раскрывая небольшие просветы, и в них на миг пробивалось заходящее солнце. По проспекту прогромыхал грузовик и остановился у соседнего дома. Сабсан подошел к забору и стал глядеть через прутья на узорчатые ворота соседского особняка. Там жил заводчик Филиппов с юной дочкой, к которой его сын питал нежные чувства.