Спаси меня - стр. 15
Он вызвал лифт, а когда зашел в кабинку, встретил там санитара-азиата, перевозившего на нижний этаж носилки на колесиках – на них покоилось тело, с головой укрытое белой простыней, что не оставляло сомнений по поводу состояния «здоровья» пациента. Санитар хотел было пошутить, чтобы разрядить обстановку, но, увидев мрачный взгляд доктора, отказался от этой идеи.
Двери лифта открылись, и Сэм вышел в холл на первом этаже, где размещалось приемное отделение. Народу здесь было предостаточно: больные и их сопровождающие сидели, стояли, ходили взад-вперед в ожидании врача. Было шумно, как в аэропорту, в зале прилета. Сэм не мог не заглянуть в отделение, куда привозит больных «Скорая помощь». Там тоже было полно народу.
«И скоро здесь будет гораздо хуже».
В углу комнаты какой-то пожилой господин, укутанный в старый плащ непомерных размеров, сидел, согнувшись в три погибели, держа в руках аквариум с экзотическими рыбками. Он смотрел только на них, ресницы его дрожали, по небритой щеке катилась слеза. Сэм встретился взглядом с молодой женщиной – она сидела в кресле, поджав ноги к груди и положив на колени подбородок. Она была страшно худой, ее глаза покраснели то ли от наркотиков, то ли от недосыпания. К ее ногам жался ребенок, хныча не переставая.
«Может, все-таки остаться на ночное дежурство?»
– Шесть долларов, красавица.
Жюльет заплатила таксисту-гаитянину и добавила скромные чаевые за то, что по дороге он говорил с ней по-французски.
Она вышла из «желтого кэба» на пересечении Бродвея и Седьмой авеню: на знаменитой Таймс-сквер, где жизнь кипела в любое время суток, будь то полдень или глубокая ночь.
Этот уголок Манхэттена притягивал ее как магнит. Самые знаменитые театральные подмостки города были здесь – на одном пятачке среди небоскребов.
В любую непогоду – снежная буря ли, проливной дождь или злой ветер – на Таймс-сквер сияли и переливались всеми красками огромные экраны, привлекая внимание прохожих. Театральные залы, кинотеатры и рестораны в округе втягивали, а потом выплескивали на улицу возбужденные толпы веселых нарядных посетителей.
Жюльет купила у уличного продавца горячий сэндвич и осторожно, чтобы не запачкать кетчупом свое шикарное пальто, принялась уплетать его с аппетитом. Чтобы не терять времени, она изучала программу ближайших спектаклей, размещенную на жидкокристаллическом экране ближайшего здания, решая, куда пойти. Она склонилась в пользу театра из белого мрамора, рядом с которым 31 декабря всегда собирается толпа зевак, чтобы поглазеть, как спускается огромный стеклянный шар в виде Большого Яблока – символа Нью-Йорка, знаменуя начало нового года.
Девушка намеревалась в последний раз насладиться пленительным ощущением праздника жизни, впитать в себя энергию и гламур этого города. Эх, напрасно она злилась на Нью-Йорк, обвиняя его в своих неудачах! Ведь в глубине души она обожала этот город. По характеру она была городской мышью, а не деревенской, и ни капельки не скучала по тишине, свежему воздуху, бескрайним просторам и пению птиц. Ей необходимо было вечно куда-то спешить, что-то делать, ей надо было знать, что поблизости есть круглосуточные магазины, при этом она не собиралась делать покупки по ночам – ей надо было просто знать, что это возможно.