Спасенный любовью - стр. 30
Элинор отодвинула от себя этот снимок и придвинула другой. Здесь Харт все еще улыбался в камеру, но уже – деланно, неискренне. А килт с падающими на пол складками он держал в руке.
Герцог был очень красивым мужчиной, на редкость красивым. Элинор провела пальцем по его груди на фото, вспоминая, какая она на ощупь. Сегодня днем, когда Харт завел ей руки за спину, он снова дал ей возможность ощутить его силу. Она была всецело в его власти и знала, что не сможет уйти, пока он ее не отпустит. Но она не испугалась, а, напротив, испытала тайный восторг, усиливший пульсацию крови в ее жилах.
– Элинор, ты готова?!
Услышав за дверью голос Изабеллы, Элинор вздрогнула от неожиданности. Смахнув фотографии в коробку, она едва успела засунуть ее в нижний ящик стола, когда в комнату вошла Изабелла, шуршавшая серебристым атласом и тафтой.
Замкнув ящик, Элинор спрятала ключик в корсет.
– Прости, Иззи, – сказала она. – Я только что закончила одно дело. Ты поможешь мне одеться?
Харт точно уловил момент, когда Элинор влилась в толпу, заполнявшую бальный зал в его особняке.
На ней было изумрудного цвета платье с глубоким вырезом, турнюр – более скромный, чем у других дам, а верхняя юбка ниспадала к полу волнами атласа. Фасон платья сразу привлекал внимание к ее талии, обтянутой плотным корсажем, и к декольте, обрамляющему пышную грудь. Шею же украшало ожерелье в виде скромной золотой цепочки с изумрудной каплей, а в ушах, в тон платью, поблескивали изумрудные серьги.
До появления Элинор Харт думал о Дэвиде Флеминге – тот был в палате общин его глазами и ушами. Ведь сегодня Флемингу предстояло с помощью своего красноречия склонить на сторону Харта еще нескольких колеблющихся по вопросу вотума недоверия Гладстону. Харт знал, что близится время, когда он сможет вынудить Гладстона уйти в отставку и либо признать, что коалиция Харта уже имеет большинство, либо объявить выборы, на которых он, Харт, постарается победить.
«Склони их на нашу сторону любыми способами», – сказал Харт Флемингу, и тот, очаровательный и коварный как змея, заверил Харта в успехе.
И вот теперь, стоило Элинор войти в зал, как все мысли о Гладстоне и выборах мгновенно вылетели у него из головы – теперь он думал только об Элинор.
А она, казалось, источала сияние… Харт впервые увидел ее в красивом наряде, а не в обычном для нее безобразном платье из хлопка или саржи; к тому же Элинор носила эти свои платья застегнутыми наглухо. А бальный наряд… О, он заставил ее блистать! Должно быть, это Изабелла одолжила ей одно из своих платьев или же купила для нее новое – но результат вышел ошеломляющим, и Харт не мог оторвать от нее глаз.
– Мне до смерти надоело, что ты просишь мою жену быть хозяйкой на твоих скучнейших вечерах, – проворчал Мак, остановившись рядом с братом. – Временами я ее почти не вижу из-за этих проклятых балов и музыкальных салонов. Да еще и декораторы на моей шее.
Потягивая солодовое виски, Харт по-прежнему не отводил от Элинор взгляда.
– Хочешь сказать, что у тебя нет возможности спать с ней так часто, как хочется?
– Можно ли вменять мне это в вину? Ты только посмотри на нее. Мне хочется убить всех мужчин, которые с ней разговаривают.
Харт с трудом оторвал взгляд от Элинор и посмотрел на Изабеллу. Следовало признать, что она выглядела восхитительно в своем серебристо-зеленом наряде, плотно обтягивавшем ее стройную фигуру. Впрочем, Изабелла всегда вызывала восхищение, и Мак влюбился в нее до безумия с первого взгляда. Но ему понадобилось целых шесть лет, чтобы научиться ее любить. Слава Богу, бури улеглись, и теперь семейная жизнь Мака протекала в тихой гавани. Они с Изабеллой были безоблачно счастливы, и она заботилась о муже, сняв с Харта ответственность за его благополучие.