Спартанец - стр. 36
Помимо прочего, Талоса преследовали мысли о произошедшем в долине, о драке с молодыми спартанцами. Он знал, что у этой истории будет продолжение. Он боялся за мать, за Пелиаса, за Антинею. Девушку он видел лишь мельком, когда однажды ночью зашел в гости к Пелиасу по дороге в Амиклы. Талос стал сильно скучать по тому времени, когда его пастушья жизнь текла спокойно и размеренно. Он тосковал по длинным зимним вечерам, проведенным за чудесными рассказами деда, по тем временам, когда только медленное и плавное течение времен года отмечало перемены в его мирной жизни. Это время теперь казалось ему невообразимо далеким.
Однажды, когда стемнело, к Талосу пришел крестьянин из долины, которого прислал Пелиас. Он передал, что юноше следует быть начеку: на опушке леса старик заметил какие-то странные передвижения, а ночь обещала быть безлунной. Талос поблагодарил осведомителя, но не придал этой вести должного значения. Он знал, что Пелиас часто беспокоится по пустякам. Вероятно, старик испугался движений какого-нибудь учебного отряда или учений небольшой группы молодых спартанцев.
Но Талос ошибался. Под покровом ночи на поляну вышли четверо человек. Они были закутаны в темные плащи и вооружены копьями и кинжалами, а их лица скрывались под коринфскими шлемами. Талос резко проснулся от внезапного и яростного лая Криоса. Юноша бросился к окну, чтобы открыть его, и едва успел услышать отчаянный визг, за которым последовал предсмертный стон. Бледный лунный луч блеснул между вечерними тучами, и Талос увидел, как чьи-то тени скользят по краю двора. Возле ограды огромный молосс рвал на куски безжизненное тело маленького Криоса. Талос бросился в комнату с очагом и увидел растрепанную и дрожащую от страха мать, пытающуюся зажечь светильник. В эту секунду удар ногой распахнул дверь, и в дом ворвались четыре человека. Копьями они целились прямо в грудь Талоса. Юноша оторопел.
– Не трогайте ее, – сказал он, указывая на мать, – я сам сдамся.
Они вытащили его из дома, вырвав из рук рыдающей женщины, ухватившей его за талию. Двое мужчин держали Талоса за руки, а третий наносил ему яростные удары древком копья – в колени, в грудь, в живот. Четвертый открыл загон, и испуганные овцы разбежались во все стороны.
– Смотри! – крикнул он, и его голос зловеще прогремел из бронзового шлема. Он скомандовал псу: – Мелас, вперед!
Черное чудовище с яростью бросилось в овчарню и стало кромсать перепуганных животных, разрывать баранов на куски, пожирать ягнят страшными, громадными челюстями. Вскоре земля усеялась трупами несчастных животных. Тогда таинственный человек отозвал зверя, в пасти которого пенилась кровь:
– Сюда, Мелас! Довольно, идем!
Он подал знак одному из товарищей, и тот так сильно ударил Талоса древком копья в грудь, что юноша рухнул, согнувшись пополам от боли.
Еще несколько мгновений Талос слышал крики матери, потом почувствовал, как один из злодеев поставил ему ногу на грудь.
– Будем надеяться, что этого ему хватит, если он выживет. Пойдем, Бритос.
Талос увидел над собой молосса и ощутил его горячее дыхание. Но глаза юноши налились кровью, и его сознание медленно погрузилось в ледяную тишину.
Талос проснулся от пронизывающей боли в животе и открыл глаза в кромешной тьме. Он почувствовал, как две сильные руки подняли его и уложили на постель. В слабом свете масляной лампы он различил бородатое лицо, склонившееся над ним: это был тот самый огромный пастух, который встретил его, когда два месяца тому назад Талос отошел от смертного одра Критолаоса. Юноша попытался что-то сказать, но из его груди вырвался лишь невнятный стон.